После роддома родители сказали: «Больше не ждите от нас помощи», но мы выбрали любовь, а не страх.
Я работаю медсестрой. С 1990 года трудилась в областном роддоме Нижнего Новгорода. Работа была тяжёлая, смены выматывали, но я знала, зачем всё это: чтобы однажды самой стать матерью и встретить здесь своего ребёнка не как врач, а как мама.
Беременность протекала легко. Все анализы показывали, что малышка развивается нормально. Мы с мужем, Дмитрием, с нетерпением ждали появления дочери — купили кроватку, одежду, всё для выписки. Родные тоже радовались. Особенно волновался свёкор, обещал сделать дорогой подарок к выписке, звонил чуть ли не каждый день: «Ну как там? Всё в порядке? Скоро?»
Мы не догадывались, что после родов наша жизнь изменится навсегда. Всё, что казалось прочным, рухнет, а любовь подвергнется суровому испытанию.
Роды прошли быстро. Девочка родилась весом 2 900 граммов, ростом 45 сантиметров — крошечная, но крепкая. Мне её сразу показали, потом унесли на осмотр. Позже принесли на первое кормление — она сосала слабо, но я справилась. Затем нас перевели в палату. Через час в комнату зашли двое врачей: дежурный акушер и неонатолог. Их лица были напряжёнными, взгляд — печальным. Я сразу поняла: что-то не так.
Один из них тихо произнёс:
— Светлана, у вашей дочки синдром Дауна. Вы медик, понимаете, что это навсегда. Мы советуем вам не тратить время и оформить отказ. Вы ещё молоды, родите здорового ребёнка.
Мир вокруг поплыл. В груди оборвалось всё, но в тот же миг поднялось что-то твёрдое, незыблемое: это моя дочь. Моя. И я её никому не отдам.
— Извините… — прошептала я. — Но мне нужно поговорить с мужем. Думаю, он откажется.
— Конечно, подумайте. Когда решите — приходите к нам.
После их ухода малышка заплакала. Её крошечные ручки потянулись ко мне. Я прижала её к себе и в тот же миг поняла: без неё мне не жить.
Позвонила мужу. Через час он уже был в палате. Вместе мы пошли к заведующей. Ему тоже предложили подписать отказ. Он молча подошёл к пеленальному столику, посмотрел на дочку и тихо сказал:
— Мы ничего подписывать не будем. Мы забираем её домой.
Мы назвали её Ладой. Имя родилось в сердце сразу — тёплое, доброе, сильное.
Через три дня в палату положили ещё одну женщину. Ей было за тридцать, это была её пятая беременность. Она сразу заявила: «Ребёнка оставляю». Когда ей сказали, что у девочки синдром Дауна, она даже не дрогнула. Просто ответила: «Оформляйте отказ. Кормить не буду».
Я не выдержала. Попросила у медсестры разрешения покормить малышку. Её принесли. Когда я взяла её на руки, сердце сжалось — она была такой хрупкой, тихой, будто всё понимала.
Позвонила Дмитрию. Он помолчал, потом сказал: «Если хочешь — заберём и её. Пусть у Лады будет сестра».
Я снова пошла к заведующей. Сказала, что мы готовы взять вторую девочку. Никто не назвал нас безумцами. Наоборот, врачи и сёстры обнимали меня, говоря: «Вы — настоящий герой».
Мы остались ещё на неделю — ждали, пока отпадёт пуповина у второй малышки. Мы назвали её Златой.
День выписки стал самым счастливым в нашей жизни. Мы уходили из роддома не с одним, а с двумя детьми. В одной коляске — Лада, в другой — Злата. Обе — наши. Обе — любимые.
Но не все разделили нашу радость. Когда мы рассказали родителям, что взяли двух девочек, одна из которых — приёмная, реакция была холодной. Мои родители и свёкры заявили:
— Больше не рассчитывайте на нас. Вы сами выбрали этот путь — теперь сами и справляйтесь.
И слово сдержали — ни звонка, ни рубля помощи. Мы остались одни.
Тяжёлые годы. Бессонные ночи, болезни, усталость. Но всё это было не зря. Мы любили наших дочерей, как никого в жизни. Они росли весёлыми, умными, дружными. В шесть лет уже знали алфавит, пытались читать. Единственное — нам пришлось переехать ближе к специализированной школе, чтобы дать Ладе всё необходимое.
Через годы родители поняли, что ошиблись. НачалиНачали потихоньку навещать, а девочки, как всегда, встречали их с радостью и открытыми сердцами.