**Дневник. 15 мая.**
Резкий толчок маршрутки едва не сбил меня с ног — я в последний момент ухватилась за поручень, чтобы не рухнуть на колени к соседке. Подняла глаза и… застыла.
— Валюшка?.. — вырвалось у меня шёпотом.
Та женщина, на которую я чуть не упала, мельком глянула на меня… и тут же отвернулась. Сделала вид, что не узнала. Но пальцы её сжали потрёпанную сумку так, что побелели костяшки, а лицо стало будто меловым. Веки дёргались.
— Валя, ну какие там «не знаю»?! — не выдержала я. — Это же я, Лида! Мы с тобой в девяностые на «Горьковской» ларьки держали, бок о бок!
— Вы ошиблись, — отрезала она, холодно и чётко, даже не взглянув.
Но я-то узнала её. Да, постарела, волосы седые, былой блеск в глазах потух. Но ямочки на щеках, шрам над бровью — всё те же.
Вокруг притихли. Бабушка с авоськой впереди обернулась, уставилась.
Я замолчала. Взгляд мой скользнул к мужчине, сидевшему рядом с Валей. Угрюмый, в засаленной куртке, волосы жирные. И тогда я разглядела — под тональником на её скуле синел свежий фингал.
Сердце сжалось.
— Простите, видно, ошиблась, — пробормотала я и отвернулась.
Они вышли через две остановки. Я видела, как он, очутившись на тротуаре, резко дёрнул её за рукав, что-то шипя. Она стояла, опустив голову, как провинившаяся девочка.
Дома я сидела у окна, курила, вспоминала.
Как мы с Валей начинали — возили коробки с вещами из «Ленинского», как она, схвати палку, кинулась на двоих гопников, когда те нож мне в бок тыкали. Шрам над бровью — оттуда, с той драки.
Я достала старый альбом. Фотография: мы у ларька. На обороте — «1998. Лидка и Валюха. Всё начнётся с чистого листа!»
— Как же так, а? — прошептала я в темноту. — Мы же кровь за тебя проливали… Кто тебя так сломал?..
Через неделю я снова её увидела.
Она сидела в маршрутке, рядом — тот же тип. Я вгляделась в него — и мороз прошёл по коже.
Витька Скворцов. Один из тех ублюдков, что тогда с ножом на меня напали. Именно Валя отбила меня тогда.
А теперь он сидит рядом с ней. А она… тихая, серая.
Я дождалась момента, когда он отвернулся, и сунула ей в ладонь смятый листок.
Она вздрогнула, мельком глянула на меня — и дважды, еле заметно, поджала губы.
Наш старый сигнал. «Опасность. Молчи.»
Я кивнула и прошла дальше.
В голове стучало: это она. Моя Валя. И я её вытащу, как она когда-то меня.
Прошёл год. Звонок раздался глубокой ночью.
— Лидка… Завтра. Там, где раньше чаи гоняли.
Я пришла в кафе раньше. Руки дрожали, кофе остывал.
И вдруг дверь распахнулась — и вошла ОНА.
Не та затухшая тень. Нет. Валя. Настоящая.
Джинсы, рубашка навыпуск, короткая стрижка. Глаза горят.
— ВАЛЮХА! — я вскочила, чуть стул не опрокинула.
Она рассмеялась — таким смехом, от которого у меня слёзы хлынули.
— Всё, Лидк, хватит. Я вернулась.
Оказалось, её муж, Сергей, после выкидыша внушил ей, что она виновата. Она поверила. Заперлась в этом аду на годы.
— А потом твой листок… — Валя крутила в пальцах салфетку. — Я его неделю под матрасом держала. Потом встала, посмотрела в зеркало… и поняла — всё.
Она сбежала. В Екатеринбург. Нашла работу.
— Ты знаешь, я впервые за десять лет услышала, как утром птицы поют. Без страха.
Теперь она там живёт. Я езжу к ней. Гуляем по Исети, болтаем до хрипоты.
И знаете что? Иногда судьба подкидывает тебе шанс — в виде смятого клочка бумаги. И если ты его не упустишь… может, ещё не всё потеряно.
