**Дневниковая запись**
Папа вспомнил про меня… когда узнал про бабушкино наследство.
Мою жизнь не назовёшь простой, но настоящий удар пришёл не от сиротского детства, а от человека, которого я когда-то звала отцом. Он появился через пятнадцать лет молчания. Но пришёл не с цветами, не с раскаянием. С требованием: «Отдай мою долю».
Родители развелись, когда мне было четыре. Мама запила, и суд забрал у неё права. Отец, не справившись с ролью родителя, отвёз меня к своей матери — в глухую деревню под Тверью. Сам он остался в городе и навещал редко — раз в полгода, а то и реже.
Я пошла в сельскую школу, научилась сажать картошку, штопать на старой «Зингер», рыбачить на Оке, заготавливать дрова и варить смородиновое варенье. Жизнь с бабушкой была скромной, но честной. В третьем классе отец приехал с чужой женщиной. Меня отправили на улицу. Вернулась — бабушка одна, сидит у печи, взгляд пустой.
— Где папа? — спросила я.
— Не придёт больше, Анечка, — только и ответила.
Так и вышло. Завёл новую семью, будто дочь и не существовала. Мы с бабушкой жили вдвоём. Я не страдала — у меня была она. Терпеливая, строгая, с добрыми морщинками у глаз. Она стала мне всем: и матерью, и отцом, и подругой.
После девятого класса тётя Люба, деревенская портниха, сказала:
— У тебя дар. Поступай в техникум, не закапывай талант в землю.
Я послушалась. Уехала в Москву. Училась, подрабатывала в ателье, не пропадала. Отец жил в трёх трамвайных остановках от моего общежития — но за пять лет ни разу не спросил, жива ли я. Я тоже не искала встреч.
Закончила техникум, вышла замуж за Дмитрия. Снимали крохотную комнату, но каждые выходные ездили к бабушке. Она души не чаяла в Диме. Ликовала, когда узнала о беременности. Но правнука так и не увидела…
Когда бабушка умерла, мир потускнел. Позже нотариус вручил бумаги: дом, земля, сбережения — всё моё. Я рыдала над ними. Не из-за денег — из-за того, что её больше нет.
Отец на похороны не пришёл. Ни звонка, ни письма. О смерти матери он узнал через полгода. Как и о завещании. И вот — впервые за пятнадцать лет — постучался ко мне.
Сначала я не узнала этого постаревшего мужчину. Он сразу перешёл к делу:
— Наследство бабушки надо делить. Половина — моя.
Я рассмеялась ему в лицо. Громко, жёстко:
— Тебе? Половина? Ты отказался от нас обеих. А теперь вспомнил? Запахло рублями?
Он зарычал, но Дима шагнул вперёд:
— Уходи. Самостоятельно или с моей помощью.
Отец подал в суд. Но даже закон оказался на моей стороне. Он проиграл, заплатил за суды, исчез.
А мы с Димой открыли мастерскую. Шили спецовки — для рабочих, медиков, заправщиков. Заказы шли. Мы росли.
Отца я больше не видела. И не желаю. Бабушка была моей настоящей семьёй. Я выжила, потому что она верила: я заслуживаю большего. И теперь живу так, чтобы ей было за меня не стыдно. Где-то там, за облаками…
**Вывод:** Кровь — не вода, но и не оправдание. Семья — это те, кто любит без условий. Остальное — просто генетика.
