Тихий вечер в Москве. Пустынные Тверская и улочка Патриарших пруда освещены редкими фонарями, бросающими жёлтые пятна на мокрый асфальт. Я стою перед Алёной, между нами как будто бездна, хотя мы так близко, что я вижу дрожание её ресничек.
Ты меня больше не любишь? спрашиваю, уже зная ответ.
Но надежда странный зверёк. Она живёт, даже когда разум шепчет: «Всё закончилось».
Алёна не смотрит в глаза. Пальцы её нервно перебирают бахрому шарфа, тот самый, что я подарил ей прошлой зимой, когда мы ещё смеялись вместе, а её смех был для меня самым дорогим звуком.
Люблю но не так, как раньше, произносит она, и эти слова заставляют меня задержать дыхание, будто ктото сжимает горло.
А как? мой голос звучит чужим, подавленным. Как друга? Как воспоминание? Как старую песню, которую пел с душой, а теперь ставишь лишь фоном?
Тишина.
Я помню всё. Как она впервые взяла меня за руку, будто опасаясь, что я уйду. Как шептала ночью: «Ты мой», и мир казался бесконечно добрым. Как мечтали о путешествиях, о доме у Очи, о детях
А теперь? Она смотрит на меня, но не видит. Как будто я уже не человек, а тень, призрак прошлого, мешающий ей идти дальше.
Зачем? спрашиваю, и голос дрожит. Зачем ты говоришь, что любишь, если в твоих глазах уже нет огня? Зачем целуешь в щёку, как родственника, если раньше твои губы жгли, как пламя?
Она вздрагивает.
Я не хотела тебя ранить
Но ранила.
Чувства просто уходят.
Нет, качаю головой. Чувства не уходят сами. Их предают, убивают по капле равнодушием, ложью, трусостью.
Она отворачивается. Я вижу, как ей тяжело, но мне не легче, потому что я всё ещё люблю. А она уже нет.
Год прошёл. Или два? Я перестал считать. Жизнь шла своим чередом работа в офисе, встречи, пустые разговоры с людьми, которые не оставляли следа в душе. Я научился улыбаться без радости, смеяться без счастья. Казалось, часть меня, способная любить понастоящему, навсегда осталась в прошлом вместе с ней.
Однажды случайность, ирония судьбы или просто закономерность я увидел её в том самом кафе «Пушкин». За столиком у окна, где мы когдато шептали друг другу слова, будто вечные. Сейчас там сидела она, та же, но уже другая. Рядом незнакомый мужчина, рука которого покоилась на её колене, а она смеялась, запрокидывая голову, и солнечный луч играл в её волосах, как когдато играл для меня.
Я замер. Сердце, которое, казалось, давно окаменело, вдруг дернулось вперёд глупо, дико, против всякой логики. Оно вспомнило её.
В этот миг она подняла глаза. Наши взгляды встретились, и время будто споткнулось. В её глазах мелькнуло чтото неуловимое: может, сожаление, может, стыд, а может, всего лишь мимолётное воспоминание о том, что между нами было больше, чем случайная встреча.
Я не успел понять, как она резко отвернула взгляд, будто обожглась, и её пальцы инстинктивно сжали руку мужчины. Она чтото ему прошептала, улыбнулась, но улыбка уже была напряжённой, почти вымученной.
А я просто прошёл мимо, не замедлив шаг, не обернувшись, не дав себе ни единого шанса на ложную надежду. Потому что иногда самое сильное, что можно сделать, уйти и не оглядываться.
Но город помнит. Тротуар, по которому мы когдато бежали под летним ливнем, смеясь и спотыкаясь. Скамейка в парке, где она впервые сказала: «Боюсь потерять тебя». Даже воздух в том проклятом кафе всё ещё пахнул её духами лёгкими, цветочными, обманчиво нежными.
Я вышел на улицу. Холодный ветер бил в лицо, но это кстати он высушивал то, что не должно было оставаться видимым. Телефон в кармане вибрировал очередное уведомление, очередная пустота. Я достал его, и на экране всплыло сообщение Одноклассников: «Год назад. Вы были здесь». Фотография: мы, её голова у меня на плече, мои пальцы в её волосах.
Я выключил телефон.
Удалить? спросил себя, палец замер над экраном. Год держал в себе эту память, как осколок, как занозу, как доказательство того, что всё было настоящим.
Вдруг голос за спиной.
Эй! крикнула официантка, подбегая к мне с чёрным шарфом.
Вы забыли, улыбнулась она, протягивая вещь, но это был не мой. Я всёравно взял её; шерсть была мягкой, почти живой в ладони.
Спасибо, сказал я.
Она спросила тихо, почти детски:
Вам очень больно? посмотрела на меня, карие глаза, веснушки, неуверенный голос.
Было, ответил честно. Сейчас я просто живу.
Хотите кофе? неожиданно предложила она, снимая фартук. Я только что закончила смену.
Я впервые за долгие месяцы рассмеялся понастоящему.
Да, хочу.
Она налил кофе в старую фарфоровую чашку с крошечной трещинкой у ручки и едва заметным цветочным орнаментом.
Сахар? спросила, уже зная ответ.
Два кусочка, сказал я, хотя обычно пил без сахара.
Она улыбнулась, как будто поймала меня на маленькой лжи, но ничего не сказала. Два кусочка сахара с тихим звоном упали на дно.
Кофе был крепким, с горьковатым послевкусием, но именно тем, который нужен был в тот момент. Я сделал глоток и впервые за год ощутил вкус.
Как? она облокотилась на стойку, наблюдая.
Как жизнь, ответил я. Горько, но с надеждой на сладкое.
Она рассмеялась, и в тот же миг зазвонил телефон её смена действительно закончилась.
Подождёте меня у выхода? попросила, быстро снимая фартук. Я переоденусь.
Я кивнул, глядя, как она исчезает в подсобке. В кафе стоял бармен, протирающий бокалы, бросил на меня оценивающий взгляд и подмигнул:
Ксюша редко кого приглашает на прогулку после смены.
Значит, мне повезло? спросил я.
Значит, ты особенный, усмехнулся он и отвернулся.
Особенный. Странное слово после всего, что было.
Когда Ксюша вышла из кухни в простых джинсах и растянутом свитере, с мокрой прядью волос, собранной в хвост, я понял, что хочу верить в это.
Пойдём? она кивнула.
Пойдём, я встал, оставив на столе деньги за кофе, которые, казалось, стоили больше своей цены.
За дверью встретил вечер не тот холодный и безразличный, что был раньше, а новый, наполненный обещаниями.
Куда? спросила Ксюша, в голосе звучало то же нетерпение, что в моём сердце.
Я посмотрел вверх на первые зажигающиеся звёзды.
Вперёд, сказал я.
Мы пошли не туда, где остались разбитые мечты и старые фотографии, а вглубь узких улочек, где свет фонарей дробился в лужах, а запах жареных каштанов смешивался с вечерней прохладой.
Знаешь, что самое странное? сказала Ксюша, перепрыгивая через трещину в асфальте. Ты даже не спросил, почему я тебя позвала.
Потому что неважно, ответил я, ловя её взгляд. Важно, что я пошёл.
Она слегка сжала губу, обдумывая, стоит ли говорить дальше, но потом замолчала.
Я видела тебя раньше, сказала она. Не в кафе. На маленькой площадке с облупившейся скамейкой. Ты сидел прошлой осенью, сжимая в руках конверт, потом разорвал его и ушёл.
Ледяная волна прошла по спине. Тот самый конверт с билетами в Венецию, куда мы так и не полетели.
Почему ты запомнила именно это? спросил я.
Потому что ты выглядел, будто теряешь последнее, ответила она, коснувшись моей ладони кончиками пальцев. А в тот день я нашла бездомного щенка. Считаю, что Вселенная балансирует: ктото теряет, ктото находит.
Вдали зазвонили колокола. Я стоял на перекрёстке, и в прямом, и в переносном смысле.
И? спросил я хрипло. Кто я сейчас? Тот, кто теряет, или тот, кто находит?
Ксюша поднялась на цыпочки, приблизила лицо, и я ощутил аромат её помады сладкой, с привкусом вишни, и она нежно поцеловала меня в щёку.
Это зависит только от тебя, прошептала она.
В тот момент упал осенний лист, будто метка судьбы, а гдето в городе моя бывшая в тот же миг обернулась, почувствовав, как ещё один кусочек прошлого отрывается от неё.
Я не ждал ответа. Просто взял Ксюшу за руку и пошёл мимо закрытых магазинов, под мостами, по неизвестным переулкам.
Ты уверена? засмеялась она.
Впервые за долгое время да, ответил я.
Улицы опустели, только редкие фонари рисовали длинные тени. Ксюша шла рядом, её плечо иногда касалось моего, случайно или нет, я не решался спросить.
Куда теперь? прошептала она, голос её смешался с шёпотом листьев под ногами.
Я посмотрел вперёд, на тёмную ленту дороги, уходящую между спящими домами.
Не знаю. Просто идём.
Она кивнула, и мы зашагали вместе не торопясь, не оглядываясь, не думая, что ждёт за поворотом.
Потому что иногда самое важное не пункт назначения, а тот, кто идёт рядом.
