Однажды вечером в нашем тёплом доме в Екатеринбурге было тихо и уютно. Я, Лидия, только закончила мыть посуду после ужина, мой муж Дмитрий играл с нашим сыном Никитой в шахматы, а младшая дочь Соня укладывала кукол спать. Вдруг раздался звонок в дверь, и этот звук стал началом настоящей семейной бури. Моя мать, Валентина Степановна, ворвалась в нашу жизнь с обвинениями, перевернув всё с ног на голову. Её слова о совести и наследстве до сих пор отдаются в моей голове, а несправедливость ранит сердце.
Мы с Дмитрием переглянулись — гостей в такой поздний час не ждали.
— Может, соседи? — предположил он и пошёл открывать.
Но на пороге стояла мать с твёрдым взглядом.
— Мама? — удивилась я. — Что случилось?
— Случилось, и ещё как! — резко ответила она, шагая на кухню. — Думала, сама догадаешься, но, видно, ошиблась!
— О чём ты? — спросила я, чувствуя, как внутри холоднеет.
— Как у тебя с совестью? — выпалила она. — Делиться не собираешься?
— Делиться чем? Говори ясно! — я уже теряла терпение.
Дмитрий, поняв, что разговор серьёзный, тихо увёл Никиту в детскую.
— Чай будешь? — попыталась я сгладить обстановку.
— Воды налей, — отрезала мать.
— Наследство от тёти Нади получила, а семье ничего? Всё себе хочешь? — наконец выложила она.
Я застыла. Год назад моя тётя Надя, мамина сестра, оставила мне квартиру, дачу и сбережения. Это было её решение — ведь я ухаживала за ней, когда она болела.
— Почему я должна делить наследство, если тётя Надя оставила его мне? — спросила я.
— Квартира, дача, деньги — всё тебе! — мать аж покраснела. — А я, между прочим, её сестра! И твоя сестра Лера? Почему ей ничего?
— Мам, по закону ты могла бы претендовать, если бы была на пенсии и жила у тёти. Но ты ещё работаешь! А Лера тут ни при чём, — объяснила я.
— То есть заберёшь всё себе? — её голос дрожал.
— А почему нет? Когда Лера выиграла сто тысяч в лотерею, она ведь не делилась, — напомнила я.
— Не сравнивай! — мать вскочила и хлопнула дверью.
Я осталась одна, потрясённая. Мы с Лерой всегда были разными. Я старше на шесть лет, окончила мединститут, работаю терапевтом. Лера же вышла замуж сразу после школы, родила двоих и не работала. Мы с Димой живём в его доме, который он строил с родителями. Когда родились дети, моя свекровь, Татьяна Васильевна, взяла их на себя, чтобы я могла работать. Без неё мы бы не справились.
А мать всегда считала, что мне всё даётся легко, а Лере — нет. Теперь наследство стало для неё занозой. Она была уверена, что я обязана поделиться.
— Лида, отдать Лере половину — это по-честному, — твердила она.
— Хорошо, а ваш дом, где вы живёте с папой и Лерой? Кому он достанется? — спросила я.
— Это Лерина доля, — отрезала мать.
— А мне что? — удивилась я.
— У тебя же дом есть!
— Это дом Димы!
— Да чего тебе не хватает? — мать злилась. — Свекровь с детьми сидит, а я Лере помогаю!
— А кто возил тётю Надю в больницу? Я, а не Лера! — голос мой дрожал.
— И что ты с наследством делать будешь? — спросила мать.
— Дачу Дим с отцом ремонтируют, летом свекровь с внуками там поживёт. Квартиру пока решаем.
— Пусти туда Леру с семьёй! Они платить будут! — предложила она.
— Нет. Если сдавать, то не им. Пусть ипотеку берут, если хотят жить отдельно.
— На что они платить будут? Лера не работает!
— Могла бы пойти, — пожала я плечами.
— Куда ей? Образования нет!
— А кто виноват? Я ей советовала учиться, но она замуж собралась. Ты её поддержала.
— Она третьего ждёт! — выкрикнула мать. — Ты обязана помочь!
— Мам, давай закончим, — резко сказала я.
Я сидела в тишине, сжимая кулаки. Почему я должна отдавать то, что заработала сама? Всё, что у нас есть, — это наш с Димой труд. А мать требует, чтобы я жертвовала ради Леры, которая даже не пыталась что-то изменить. Эта ссора оставила рану, и не знаю, заживёт ли она.
