**Пророчество**
— Ну что ты дуешься? Увидишь, тебе понравится. Море, солнце, песок… — уговаривала Надежда, беспокойно ловя взгляд дочери.
Но Варя упрямо отворачивалась к окну, за которым мелькали бескрайние степи да редкие перелески. Вдоль железной дороги тянулось шоссе, где неслись машины, казавшиеся игрушечными из окна поезда.
Где-то вдали, в зыбком мареве горизонта, то появлялись, то исчезали очертания холмов. От слепящего солнца у Вари уже болели глаза. Она снова проверила телефон, раздражённо отбросила его на сиденье.
«Эх, юношеские страданья…» — вздохнула про себя Надежда, а вслух сказала:
— Нет связи, наверное. Вот приедем…
— Мам, хватит, — буркнула Варя, снова уткнувшись в окно.
— Дом Тамары на пригорке стоит. Из окон море видно, а если ветер с моря — даже слышно! А сад!.. Воздух! — не унималась Надежда. — Скоро сама всё увидишь.
— Только не говори, что у неё есть сын, — зло бросила Варя.
— Есть. Только не родной. У Тамары своих детей не было. Чужого ребёнка вырастила. Он в другом городе, в институте учится. Сейчас сессия — вряд ли увидишь.
— Ты сказала, она твоя подруга. А как вы познакомились, если она на юге, а мы под Москвой? — спросила Варя.
— О, это история интересная. Хочешь, расскажу?
Варя едва пожала плечами, не отрываясь от окна.
***
Мы с Тамарой в одном районе жили, в одной школе учились. Красавицей её не назвать, но волосы… Светлые, кудрявые, на солнце золотом переливались.
На улице на неё все заглядывались. Мне казалось, что и мне чуть внимания перепадает. Перед выпускными мы с классом на теплоходе катались, потом в парке гуляли. Там она с парнем познакомилась — и сразу влюбилась. Виделись реже, я им не мешала. А когда встречались — только о нём и говорила.
Мечтала в театральное в Москву, но так влюбилась, что поступила в политех, где её Сергей учился. Я — в университет.
Встретимся — часами болтаем. Через год Сергей предложение сделал, перед самой сессией. Какое же у неё счастливое лицо было!
Мы с её матерью пошли платье выбирать. Перемерили все. На Тамаре любое сидело — хоть сейчас под венец. Ещё фату подобрали. Настояла, чтобы и мне голубое платье купили — как свидетельнице. Устали тогда, голова кругом. Мать с покупками на такси отправили, а сами по набережной пошли. В конце мая уже по-летнему тепло.
Идём — на Тамару все оглядываются. А она и не замечает. Мороженое едим, про свадьбу болтаем, смеёмся.
Навстречу — две цыганки. К прохожим пристают. Когда поравнялись, полная нам дорогу перегородила, к Тамаре обратилась:
— Ой, красавица, погадаю! Всю правду скажу, что ждёт тебя, — запела старшая елейным голосом.
Вторая стояла поодаль. Некрасивая, худая, плоская. Чёрные глаза хмуро смотрели, а зубы такие большие, что рот не закрывался. Мне она лошадью показалась. Потом Тамара сказала, что ей тоже так думалось.
— Сама знаю, что меня ждёт, — рассмеялась Тамара, облизывая мороженое.
Хотели обойти, но цыганка вдруг схватила Тамару за руку, ладонь к глазам поднесла, головой покачала, языком цокнула.
— Свадьба тебя ждёт, золотая.
— Это я и без вас знаю, — Тамара руку вырвать пыталась, но та держала крепко.
— Нам гадать не надо, денег всё равно нет, — вступилась я.
— Радостная весть денег стоит, а беда даром даётся, — сказала цыганка, и у меня мурашки по спине побежали.
А сама в упор на Тамару смотрит, будто гипнотизирует. Молодая в сторонке ухмыляется. Или это из-за её рта так кажется.
— Не слушай её, пошли, — потянула я Тамару.
— Любишь сильно, да счастье недолгим будет. На свадьбе с коня упадёшь, долго болеть будешь. Боль у моря вылечишь. Замуж больше не выйдешь, но счастье в сыне найдёшь, — говорила цыганка, не моргая.
Потом руку отпустила и ушла. Молодая хмуро на нас глянула — и следом. Шли молча, настроение испортилось. В ушах звенели её слова.
— Тамара, ты что, ей поверила? Ты же не на лошади в ЗАГС поедешь! На машинах будем. Она на руку твою секунду смотрела — ничего не могла разглядеть!
— И правда. Ни на какого коня я не сяду, — будто очнулась Тамара.
— Она назло наговорила, раз денег не дали, — фальшиво рассмеялась я, и мы вместе засмеялись.
Свадьбу назначили сразу после сессии. Потом молодые на море должны были ехать — путёвку родственники подарили. О цыганке забыли.
Настал день свадьбы. Жених вот-вот приедет. Мы в комнате перед зеркалом. Тамара фату поправила и вдруг говорит:
— Мой отец свой «УАЗ» конём зовёт. Не поеду на нём.
— И правильно. Сядешь в другую машину.
— Нет. ЗАГС близко — пойдём пешком, — радостно сказала Тамара, глядя на меня в зеркало.
— Прикольно. Не каждый день невеста по городу в подвенечном платье шествует. — Мы нервно засмеялись.
С трудом уговорили Серёжу идти пешком. Родители тоже против были, но Тамара упёрлась. Сказала — или пешком, или замуж не выйдет.
В ЗАГСе всё прошло как по маслу. Кольца надели, поцеловались. Теперь можно в машины садиться. Но Тамара снова упрямится — в парк фотографироваться. А там красиво: цветы, арки, виноград.
— Давайте на карусели сфотографирую, — предложил фотограф.
Карусель яркая, с деревянными лошадками. Сергей помог Тамаре на белую сесть, сам рядом устроился. Я фату расправила, отошла. Музыка заиграла, карусель завертелась. Они за руки взялись. Фотограф без остановки щёлкал.
— Мам, смотри, невеста на белом коне! — закричала девочка рядом.
Никто не— **”Потом пришло время уезжать, и Варя вдруг поняла, что ей совсем не хочется возвращаться домой”** — закончила Надежда, глядя, как дочь переглядывается с Данилой, и в её глазах мелькнуло что-то знакомое, давно забытое.
