Нина Ивановна стояла у окна, прижав ладонь к холодному стеклу, и смотрела, как дворник Валерий Петрович сгребает последние жёлтые листья во дворе. Октябрь выдался промозглым, и на душе у неё было так же тоскливо, как за окном.
— Мам, опять у окна? — в кухню вошла Ольга, её дочь, женщина под сорок. — Чай будешь?
— Буду, — отозвалась Нина Ивановна, не оборачиваясь. — Оленька, а что это у нас в чулане стучит? Вчера слышала, сегодня опять.
Ольга нахмурилась, поставила чайник на плиту.
— Крысы, наверное. Или трубы. Дом-то старый, всё скрипит.
— Нет, не крысы. Они шуршат, а тут именно стук. Как будто кто-то изнутри пытается выбраться. — Нина Ивановна повернулась к дочери. — Может, проверим?
— Мам, мы же вчера смотрели! Там банки с вареньем, папины инструменты, старые вещи. Больше ничего нет. Ты просто переживаешь после больницы.
Нина Ивановна вздохнула. Месяц назад её выписали с сердечным приступом, и теперь Ольга опекала её, как ребёнка — переехала из своей квартиры, взяла отпуск. А Нина Ивановна чувствовала себя обузой.
— Оль, поезжай домой. Я же уже оклемалась. Да и Сергей твой без тебя скучает.
— Сергей переживёт. А если с тобой что-то случится, я себе этого не прощу, — Ольга налила кипяток в заварник, поставила перед матерью чашку. — Пей, пока горячий.
Они сели за стол, и вдруг снова раздался стук. Чёткий, ритмичный — раз-два-три, пауза, и снова раз-два-три.
— Слышишь? — Нина Ивановна схватила дочь за руку. — Вот, опять!
Ольга прислушалась. Стук повторился.
— Ладно, пойдём посмотрим, — решительно поднялась она.
Чулан был тесным и тёмным, заставленным коробками и банками. Ольга щёлкнула выключателем, осмотрелась. Всё на своих местах.
— Видишь? Никого, — сказала она.
— А это что? — Нина Ивановна указала на дальнюю полку, где стояла незнакомая шкатулка.
Ольга подошла ближе. Шкатулка была старинная, тёмного дерева, с медными уголками. На крышке — замысловатые узоры, похожие на древние письмена.
— Откуда она здесь? — удивилась Ольга. — Я такую не помню.
— И я не помню, — прошептала Нина Ивановна, протягивая руку.
— Не трогай! — резко остановила её дочь. — Может, соседи оставили? Спросим у Валерия Петровича, он во всём доме, как рыба в воде.
Они вышли из чулана, но Нина Ивановна невольно оглянулась. На душе было неспокойно. А стук прекратился, как только они зашли внутрь.
Вечером Ольга позвонила мужу.
— Серёж, как дела? Я тут ещё задержусь, маме нехорошо. Говорит, в чулане кто-то стучит. Нашли какую-то странную шкатулку.
— Может, к врачу её сводить? — предложил Сергей. — После инфаркта бывают галлюцинации.
— Да не галлюцинации! Я сама стук слышала. И шкатулку видела. Завтра у дворника спрошу.
— Оля, а ты её не открывала?
— Нет, мама не разрешила. Да и страшно как-то… Красивая, но жутковатая.
— И правильно. Мало ли что там…
Утром Нина Ивановна проснулась от громкого стука. Он был настойчивее, будто требовал внимания. Она накинула халат, вышла на кухню. Ольга ещё спала.
Стук усиливался. Нина Ивановна подошла к двери чулана, прижала ухо. Звук шёл оттуда, с дальней полки.
— Кто там? — прошептала она.
Стук прекратился. Тишина. Затем — один удар, оглушительный.
Нина Ивановна отпрянула, сердце бешено застучало. Она бросилась будить дочь.
— Ольга! Вставай!
— Что случилось, мам? — дочь вскочила, испуганная.
— Оно… оно мне ответило!
— Кто ответил?
— Я спросила— Я спросила, кто там, и оно стукнуло! — прошептала Нина Ивановна, а в этот момент шкатулка сама раскрылась, и из неё вырвался ледяной ветер, задувший свечи в комнате.