— Ниночка, а как сиё понимать? — соседка Марфа Васильевна стояла на пороге с сеткой в руке и качала головой. — Муж у тебя нарисован или как? Вчера Дениса видела, из твоей дверки вынырнул, а у метро нынче утром примолвился с какой-то белобрысой!
Нина вздохнула, отложила газету и махнула рукой на кухню. Чайник как раз шипел.
— Присаживайтесь, Марфа Васильевна. Тут не всё гладко. Ну да, Денис — муж. Официальный. Семью лет как штамп в паспорте красуется. Но живём порознь. Каждый у себя.
— Как порознь?! — соседка плюхнулась на стул, закатывая рукава для беседы. — Какая ж это семья? И замуж-то зачем вышла?
Нина подала чай, села напротив. За окошком плакал осенний дождик, капли сползали по стеклу. Такой же слякотный день был, когда они с Денисом подали заявление в загс.
— Думала, по всем правилам заживём. Дети, огородик, быт совместный. Ан не срослось! — она криво улыбнулась. — Через полгода проняло: мы как тёплое с кислым. Он тусовщик, я — домоседка. Он бардак умельцем, я — порядком дышу. Он — и неделю без мыла проживет, а я — без душа и часа не могу.
— Да бросьте вы его! — махнула рукой Марфа Васильевна. — Зачем над собой издеваться?
— Вот тут и собака зарыта. Бросить-то не выйдет. Квартира — приватизированная на двоих ещё до свадьбы, скопом покупали, пополам платили. Денис глаголет: разведемся — продавать приспичит, деньги делить. А куда податься-то? Снимать? Лет-то нам не двадцать — мне сорок два, ему — под пятьдесят. Откуда рубли на аренду?
Марфа Васильевна мычанием выразила понимание.
— И что выдумали?
— А вот что. Денис остался в двушке, а я купила себе однушку на отшибе. Зато свою! За пять миллионов, ипотека под восемь. Зато никто нос не лезет в мои дела. Заглядывает он ко мне, когда дома скучновато. Поболтаем, как старые кореша. Потом уходит.
— И долго так маяться будете? — соседка уставилась на Нину. Та выглядела уставшей, но без бури в глазах.
— Хардкора не знаю. Пока сойдёт. Штамп в паспорте — и бумаги менять не надо, и на работе не докапываются. А по факту — каждый сам по себе.
Когда Марфа Васильевна скрылась, Нина допивала остывший чай. За окном дождь разошёлся не на шутку, будто кто прошлое вспоминал глухо.
Встретились на работе. Он — замначальника склада, она — главбух. Статный, глазки добрые, улыбка безотказна. Нина мигом растаяла.
— Нина Ивановна, а не составите компанию в обед? — подскочил он как-то средь четверга. — Знаю кафетерий отличный.
Согласилась. Потом еще, и ещё. Денис оказался мастером баек, начитанным, в искусстве хоть немного, но копался. Трещали о книгах, кино, хотьбах по миру.
— С вами просто необычайно, — признался через месяц. — С полуслова понимаете.
Нина тоже чувствовала проще некуда. Пять лет после развода с первым, уже отчаялась встретить родную душку.
Денис был холостяком, без детей. Квартира в три комнаты — родителей наследство.
— Просторно одному, — ворчал. — Продать — рука не поднимается, всё ж родительский угол.
Полгода встречались, потом он предложил руку. Сыграли тихо, родные да близкие свидетели.
Первые месяцы — всё, как в кино. Казалось, и горы свернёшь.
Но помаленьку мелочи в кучу прорастали.
— Денис, ну как можно грязную посуду запихивать в раковину?! — возмущалась Нина, глядя на гору немытых тарелок.
— Пустяки, завтра фас!, — отмахивался он, в телевизор уткнувшись.
— Завтра, послезавтра… Потом жиром всё въестся, не отскоблить!
— Перфекционистка ты наша! Расслабь булки.
Но Нина не могла. Хаос душил. Денису же, наоборот, в чистоте дискомфортно.
— Как в операционной! — ныл он. — Ни пылинки, ни соринки. Караул!
— Домашнесть не равно свинарник!
Ирина погладила Мурку по мягкой спинке, прислушиваясь к её мирному урчанию, и тихо засмеялась, представив, как завтра Сергей ворвется с тортом от Лены, снова нарушив своей бурной энергией её безупречный порядок — знакомый, чужой и такой свой хаос в её размеренном мире одиночества.
