– Аграфена, это ты? громко зовёт знакомый голос, и я, Василиса, оборачиваюсь, бросая взгляд в коридор.
– Аня? Сколько лет, как мы не виделись? Семьвосемь? восклицаю, радуясь.
– Девять, дорогая, девять. Как бы быстро летит время: не успеешь моргнуть, как уже становишься старой тёткой с кучей «авосьек», подмигивает Аграфена, прищурив левый глаз. Помнишь, как мы зажигали в школе? Сидели за одной партой, получив прозвище «сиамские близнецы», просили родителей покупать одинаковые платья, портфели, дневники?
– Конечно помню! Как же забыть, как в туалете первого этажа школьного корпуса рисовали стену, а потом убирали краску? отвечаю, глядя на её наряд, как будто бы вспоминаю школьные годы.
Сейчас я в Москве к родителям, муж в командировке. Вечером жду тебя у себя, не осмелюсь возражать. Надеюсь, ты помнишь, где живут мои родители? обнимает меня Аграфена, поправляя волосы.
– Помню, как будто бы вчера. Как забыть дом, где нас всегда так тепло принимали, ту квартиру, которую почти сожгли, экспериментируя на кухне, и те вишнёвые пирожки, которые всегда подгорели, а сок из вишен тек к пятой точке? вспоминаю я, а подруги замолкают, улыбаясь.
Приходи, а какой твой любимый торт? «Наполеон»? И вино? Надеюсь, уже не дешёвый «Кубанский» из одиннадцатого класса, который потом три дня тошнил? спрашивает Аграфена, глядя на часы.
– Я сейчас предпочитаю красное «Кисловодский». Вино принесу, а бутылка уже в моём чемодане, говорю, кивая.
– Мои мама и папа уже ждут тебя. Вчера вспоминали о тебе. Поговорим, посмеёмся, а потом меня ждут дела, так что будь пунктуальна семь часов ровно, добавляет она и спешит.
Я бегу в супермаркет за «Наполеоном», а Миша, мой мужмашинист, остаётся с детьми. Лёд в голове: «Что делать с памятью, если часть событий уже стерлась?» Подхожу к дому, где меня встречает Людмила Ивановна: Лиза, проходи, не стесняйся.
Стол в гостиной всё тот же, белая батистовая скатерть, хрустальные столовые приборы, а вместо немецкого сервиза стоит старинный самовар «Тройка», как символ семейного уюта. Всё напоминает мне о счастливом детстве, о том, как мы с Аграфеной смеялись, обсуждая кавалеров, а за тем же столом готовились к экзаменам, решали уравнения, рисовали гиперболы.
Пётр Семёнович, отец хозяев, подходит, нежно улыбается и шепчет: Как прекрасна ты сегодня, а потом целует меня в руку. Мы с Аграфеной говорим о жизни: я переехала в Москву три года назад, купила квартиру, работаю учителем математики, муж юрист, сын Ваня уже во втором классе, а младшая Карина в детском саду. Мы обсуждаем мечты о лётчиках и о том, как в молодости считали тридцатилетних «стариками».
Разговор переходит к нашему общему знакомому Андрею. Я отказываюсь обсуждать его, потому что давно его не видела. Аграфена пытается поддеть, но я отмахиваюсь.
Я ухожу в такси, и в пути вспоминаю давно забытые детали. Таксист спрашивает, могу ли я ехать быстрее. Я молчу, пока в голове собираются кусочки памяти, как пазл. Воспоминаю детскую комнату: постеры актёров, фарфоровые куклы в бальных платьцах, открытый том книги без названия. Я разрезаю своё свадебное платье ножницами, рву фату, разбрасываю стрази, разбиваю кристаллы, пока в воздухе пахнет корицей и розмарином.
На столе обнаруживаю бархатную шкатулку с обручальными кольцами, гравировка «навсегда». Хватаю тяжёлый топор, смолю кольца в кусочки, а потом, чувствуя, как сердце сжимается, слышу голос Андрея: Лиза, прости! Я виноват, я был молод, у меня был неудачный брак, измена жены Я всё ещё тебя люблю.
Я отталкиваю его, говорю, что у меня нет времени, а он просит ещё пять минут. В ответ слышу: Минус одна, подруга, и понимаю, что Аграфена уже не союзник. Он пытается коснуться шрамов на моём предплечье, но я отдергиваю руку: Не смей! крикнут в ответ.
В голове крутятся обрывки сцен, и память возвращается. Я вспоминаю, как он сидел у моей кровати в реанимации, как кровь текла из порезанной руки в горячую ванну, как я в детской больничной палате пыталась подняться.
Через три с половиной месяца я возвращаюсь домой, но часть меня уже умерла. Врач выписал меня, но воспоминания о школе, о друзьях, о любви стерты. Я работаю кассиром в магазине, встречаю Михаила, и он спасает моё израненное сердце. Мы женимся, живём спокойно, хотя иногда вспоминаю тёмный силуэт в переулке, когда вижу мужчину, похожего на Андрея. Он подходит и просит пять минут, но я лишь киваю и закрываю дверь.
Я прячу в кладовке старую шкатулку с разбитыми кольцами, и Андрей, стоя под тусклым фонарем, слышит мелодию старой песни о брачном кольце, сжимая в руках осколки былого счастья.
