Ты же знаешь, как бывает — уже спать собралась, а тут бац — стук в дверь. Надеваю халат наспех, подхожу, открываю. И что ты думаешь? Стоит передо мной бывший муж, Сашка.
— Ты? — аж глаза прищурила от неожиданности. — Чего тебе надо?
— Да вот, поговорить хотел. Впустишь? — улыбается так фальшиво. — Всё-таки не посторонний человек.
Ну, вздохнула, пропустила. Зашёл, развалился на диване, оглядывает комнату.
— Ничего не изменилось, — бурчит. — Тот же убогий ремонт, тот же бардак. Как будто тут время замерло.
— Мне и так нормально. Ты зачем, с проверкой? Или деньгами на ремонт решил помочь?
Уже давно его не боюсь. Раньше — да, терпела, молчала. А теперь? Чужие люди, если не хуже. Да и дочь наша, Катя, уже взрослая — своим живёт, нас почти не видит.
— Пахнет вкусно, — вдруг говорит. — Ужин готовишь? Может, покормишь?
Я усмехнулась. Ещё бы — он ведь недавно развёлся с той, Анюткой, ради которой нас бросил.
А тот вечер до сих пор перед глазами. Пришёл с работы, молча начал вещи собирать.
— Всё, ухожу, — бросает. — Уже давно с другой сплю. Ты знала, просто делала вид. Надоело.
Я тогда онемела. Конечно, знала. Анютка, двадцатилетняя стажёрка из его офиса, быстро ему голову вскружила. Подруга моя, которая там работала, всё рассказала. Но я решила — пусть, перебесится. Не перебесился.
Ушёл, квартиру снял, на развод подал. Квартиру нашу оставил — сказал, мол, живёте с Катей, мне ничего не надо.
Я ночами рыдала, умоляла вернуться. А он — холодный, довольный собой.
— Я наконец-то влюблён, — твердил. — Это настоящее. А у нас — пустота.
Тогда меня только свекровь, Мария Ивановна, поддерживала. Болела она уже, а я ей помогала — по врачам, по дому. Сашка же изредка появлялся — у него «новая семья».
Мария Ивановна на мою сторону встала. Сыном разочаровалась, видеть не хотела. А потом её не стало. Я до последнего с ней была, похороны организовала. Сашка только на прощание пришёл.
Через пару недель после похорон он узнал, что мать квартиру… мне оставила, а не ему.
— Ты ей втерлась в доверие! Прислуживала, хорошей невесткой прикидывалась! Лицемерка! — орал тогда.
Я молчала. Это её решение было. Я не просила. Просто была рядом. Вот и результат.
— Зачем пришёл? — вернулась к реальности, глядя, как он в моей гостиной копошится в прошлом.
— Поговорить, — весело говорит. — О недвижимости.
Всё понятно, думаю. Ни извинений, ни разговоров о Кате. Только метры и его удобство.
— Я же говорила — живи в квартире Марии Ивановны, сколько хочешь. Продавать не собираюсь.
— Не устраивает! — морщится. — Не хочу на птичьих правах. Мне своё жильё нужно.
— Ну так купи. Кто мешает?
— Куплю, — ухмыляется. — Но сначала эту продадим! И пополам.
Я медленно подняла на него глаза:
— Не выйдет, Санёк. Квартира моя. По дарственной. Уже два года.
Он как подскочит.
— Что?! Дарственная?! Ты везде успела! Ты…
— Я просто женщина, которой надоело быть запасным вариантом, — перебила я. — Ты ушёл — вот и иди. И больше не приходи. И не пытайся давить. Я свободна. И буду счастлива. Без тебя.
Он замер в коридоре, обернулся, криво усмехнулся:
— А ведь любила же ты меня когда-то… Песни пела…
Я тихо закрыла дверь и прошептала:
— Тогда я ещё не знала, что такое настоящие чувства. Но теперь обязательно узнаю. Всё впереди.
И впервые за долгое время стало так легко…
