Одинокая Глаша…
Уже несколько недель Глафира украдкой наблюдала за новой соседкой, переехавшей в их подъезд на первый этаж, прямо напротив.
Женщину звали Татьяной. Лет тридцати, с четырёхлетней дочкой на руках. Разведёнка, вечно спешила на работу, а малышку водила в садик во дворе.
Глаша познакомилась с Таней, и не успели они пару раз перекинуться парой слов, как в следующую субботу уже сидела с Люсей, пока мать исчезла до ночи.
– Она у меня тихоня, будет возиться с куклами в углу, а ты занимайся своими делами, – поясняла Татьяна, натягивая пальто. – Спасибо за помощь! У меня… важная встреча.
Глафира кивнула, но когда дверь захлопнулась, до неё дошло – свидание.
– Ну надо же – «встреча»… – прошептала она, глядя на девочку, аккуратно раскладывающую кукольный сервиз, как и обещала мать.
Глашина жизнь не клеилась. Двадцать восемь лет, а ни семьи, ни детей.
– Вот потому что ты отсталая, – подруги качали головами. – Сидишь со своими спицами, а надо выходить в люди! Так и просидишь молодость, ждя принца с обложки.
Глаша вздыхала, но ничего не меняла. Неуверенная в себе из-за мягких округлостей фигуры, она и не мечтала о внимании мужчин.
А теперь, когда по вечерам её квартира наполнялась звонким смехом Люськи, Глафира и вовсе не понимала, как можно бросать такое сокровище ради чужого мужчины.
Для неё семья была чем-то святым, а девочку она полюбила всем сердцем – читала ей сказки, лепила из пластилина, вязала маленькие носочки.
– Глаш, ну как я тебя отблагодарю? – шептала Таня, забирая сонную дочку глубокой ночью. – Ты мне как родная.
– А где отец? – как-то осторожно спросила Глафира. – Люся его часто вспоминает…
– Навещал бы, если б не командировки. Из-за них, кстати, и разошлись. – Таня криво улыбнулась. – Скоро вернётся, начнёт забирать её гулять. Любит он её, только игрушками заваливает – лучше бы алименты вовремя платил…
И вскоре он появился. Высокий, с тёмными волосами, подхватил Люсю на руки – и не отпускал. Глаша случайно увидела эту сцену из окна и даже прослезилась: так трогательно они обнимались.
А через несколько дней познакомилась и с ним – Виктором.
– Спасибо вам, – благодарил он, когда пришёл за дочкой. – Люся вас обожает. Вечно твердит: «Моя Глаша».
– Пап, иди чай пить! – перебила его девочка, доедающая ватрушку на кухне.
– Верно, проходите, – улыбнулась Глафира. – Только испекла.
Виктор уселся за стол, откусил кусок и удивился:
– Самодельные? Не ожидал… Девушки сейчас редко печётся.
– Я необычная, – засмеялась Глаша. – Потому и в теле… Вот собралась на диету.
– Зачем? – нахмурился он. – Вам идёт.
Они засмеялись. Люся, подражая взрослым, протянула отцу вторую ватрушку.
– Я тоже научусь печь, как Глаша! – объявила она. – И буду вас кормить!
– Отлично, – засмеялся Виктор. – Но нам пора гулять, а то мама вернётся.
– Мама ночью приходит, – беспечно бросила девочка.
Мужчина потемнел лицом и, резко встав, увёл Люсю во двор.
Вечером, возвращая дочь, спросил тихо:
– Вы не могли бы брать её на ночь?
– Я думаю об этом, – вздохнул он. – Работаю на заводе, живу далеко… А тут садик рядом, и мать… – Он замолчал. – Спасибо вам.
В следующий раз Виктор предложил им прогуляться вместе.
Глаша хотела отказаться, но Люся вцепилась в её руку:
– Пойдём! Я покажу, как строю замки из песка!
Они вышли в сквер. Люся носилась с другими детьми, а Виктор нервно поглядывал на часы.
– Сколько она ещё будет гулять? – проворчал он. – Из-за этого и развелись…
Глаша промолчала.
– Она вам хотя бы платит? – вдруг спросил он.
Глафира покачала головой.
– Вы же себе жизни не принадлежите! – возмутился Виктор. – Не можете отдохнуть, на свидание сходить…
– Мы с Люсей подружились, – тихо сказала она.
– А у вас самой нет семьи? – напрямую спросил он.
– Нет…
– М-да… – он достал деньги, но Глаша отказалась.
– Тогда я найду другой способ отблагодарить, – пообещал он.
И вскоре явился с Люсей под дверь.
– Приглашаем нашу Глашу в кафе! – объявила девочка. – Сегодня день города!
Они втроём вышли, а Таня, завидев их из окна, усмехнулась:
– Парочка… Ей бы корову доить да печь пироги, а ему такую и надо…
Она и не подозревала, как скоро её бывший муж и скромная соседка станут неразлучны. Люся бегала из квартиры в квартиру, таская за руку то мать, то отца, то Глашу.
– Ты хоть понимаешь, какой он? – как-то спросила Таня, застав Глафиру перед свиданием.
– Вроде…
– Да мне не о нём, о тебе! Не бросайся на первого, даже если в тридцать лет никому не нужна! – бросила она и хлопнула дверью.
– Вот спасибо… – прошептала Глаша, вытирая слёзы.
Но потом подняла голову, поправила платье и вышла – на скамейке у детской площадки её ждали.
Соседи только головой качали: тихая Глаша, жившая одна десять лет, вдруг расцвела.
– Мои родители тоже развелись, – как-то призналась она Виктору. – В переходном возрасте. Я плакала, но им было не до меня… Потом они нашли новых, а я осталась с бабушкой.
Он слушал, не поднимая глаз.
– Поэтому я и помогаю Люсе, – добавила она. – Чтобы ей не было так больно…
– Выходи за меня, – вдруг сказал он. – Не отказывай сразу… Если не любишь – просто пожалей. Дай мне надежду…
– Ты меня любишь? – спросила она.
– Люблю. Как тебя можно не любить? – прошептал он, сжимая её ладонь.
Она молчала, пока не раздалось всхлипывание. Глафира плакала.
– Не думала, что мне сделают предложение на этой скамейкеВиктор крепче обнял её, а Люся, ничуть не удивлённая, забралась к ним на колени, и в тот вечер, пока город праздновал, они втроём решили, что счастье — это не где-то, а вот здесь, на этой старой скамейке.
