Было дело давно, в одном из уральских городков. Отец отказался жениться на девушке, что носила под сердцем его ребёнка. Мать его поддержала, а вот старик встал горой за нерождённого внука.
— Батя, дело есть. — Иван, едва переступив порог родительской избы, выложил как есть: — Соседова дочь, Аграфена… в положении. От меня.
Степан Петрович, отец, на миг окаменел, потом спокойно так молвил:
— Что ж, женись.
— Да ты гляди-кось! Мне ещё двадцати нет, куда мне в семью? Мы с ней и так-то лишь изредка встречались…
— Эх, — усмехнулся старик, — гулять — ты мужик, а отвечать — сразу дитё малое. Ладно. — И, не добавив ни слова, громко кликнул жену: — Марфа! Иди сюда, дело есть!
Вошедшая Марфа Ивановна ещё фартуком руки вытирала:
— Чего случилось-то?
— Вот как. Сын наш Аграфену, соседкину дочь, в живот наполнил, а жениться — отнекивается. Говорит, не его забота.
Марфа даже бровью не повела. Лицо словно каменное стало:
— И правильно. С чего это нам первую встречную в дом тащить? Нынешние девки — народ хитрый. Присмотрят парня побогаче, подпустят, а там и «женись давай». А потом глядишь — и ребёнок-то не его вовсе. Пусть сперва анализы сдаст. Да и Ваню давить нечего — парень молодой, горячий. Трудно ему было устоять. Но нешто мы обязаны чужих детей кормить?
Степан вздохнул тяжело и тихо проговорил:
— А коли дитё и впрямь его?
— Даже если его — мы что, присягу давали отвечать за его шалости? Пусть анализы сдаст, тогда и поговорим.
Развернулась да в сени вышла, а Степан с сыном остался.
— Я, Ваня, тоже молодым был, — начал он. — Одну любил, а женился на другой. Не по сердцу, а по совести. Ибо мужчина — это не только про страсть, а про выбор да ответ. Твоя мать тогда под сердцем тебя носила. Не знал я, смогу ль с ней жить, но знал твёрдо — ребёнок не виноват. Моя кровь, моя расплата. И знаешь, сынок, сколько лет прошло — ни разу не пожалел, что остался.
Прошло три месяца. Анализы не солгали: с вероятностью 99,9% Иван — отец Аграфениного ребёнка.
— Ну и что? — фыркнула Марфа, когда Степан на стол бумагу положил. — Отец, так отец. Не значит же, что Аграфена в наш дом войдёт. Не бывать этому! Решено!
Иван сидел, глаза в пол уставив. По лицу видно — матьнюю сторону взял. Кулаки сжал, но слова не молвил.
Степан медленно поднялся:
— Раз вы решили — теперь моя очередь.
Голос у него был глухой, но крепкий, как дубовая плаха:
— Пока я жив, внук мой в нужде не будет. Землю куплю, дом поставлю — всё ему достанется, что заработал. А вы, Марфа с Иваном, на мою помощь больше не надейся. Умываю руки. Иван, отныне ты не сын мне. Всё, что есть, — внуку пойдёт. Ни гроша вам не видать.
Марфа аж вспыхнула:
— Очумел, старый? Родного сына наследства лишить вздумал?!
Степан не ответил. Развернулся да вышел, хоть кричи не кричи за спиной. Иван так и остался стоять, не веря ушам своим. Но знал: ежели Степан сказал — значит, так тому и быть.