Тогда, в те далёкие времена, я, Вера Павловна, сидела у входа в операционную, пока буквы на вывеске не сливались в один пятнистый мазок от бесконечного ожидания. Сокровенно дрожащее сердце стучало, будто ковал кузнец в своей кузнице. В руках я сжимала любимую игрушку своего четырёхлетнего сыночка красный пластмассовый трактор с ковшом, подаренный отцом. Маленький Ваня сначала мечтал о синем тракторе, как в сказке, но со временем привязался к этому крохотному железному другу, как к старому надёжному другу.
Наконец, за мутными стеклами появился мужской силуэт, двери отворились, и в коридор вошёл уставший врач. Я бросилась к нему, как волк к добыче.
Доктор, как всё прошло? Как наш Ваня? спросила я, голос дрожал.
Врач тяжело опустил голову, сняв маску.
Вера Павловна, мне тяжело Мы сделали всё, что могли
***
Я лежала на кровати сына, свернувшись калачиком. Подушка всё ещё хранила аромат его детских волос. На зеркале напротив виден отпечаток его печёночноймедовой ладошки. Как же хорошо, что она не успела стереть след! Ведь теперь он больше никогда не испачкает стекло и не опустит уставшую голову на подушку. По обветренной щеке скатывалась ещё одна солёная слеза. Горечь прожигала сердце, словно морозный ветер позимнему. Здоровое сердце то, чего не было у Вани. Старший брат, Матвей, уже самостоятельный, учился в МГУ, ему восемнадцать. А наш Ваня Его радость, пришедшая к запоздалому часу, обернулась тяжёлой печалью. Всё обследование было чистым, пока перед родами случайно не обнаружили сложный порок сердца. При радикальной коррекции чтото пошло не так, и теперь его больше нет.
***
Я закрыла глаза, погрузившись в тревожный сон. Вновь предо мной раскрылось солнечное поле, усыпанное разноцветными ароматными цветами. Вдалеке стоял мой Ваня, в родной рубашке с машинками, улыбаясь своей неизменной улыбкой. В руках у него был огромный букет ромашек.
Ваня! Сынок! воскликнула я, но он, будто бы не слышал, задумчиво перебирал лепестки. Я бросилась к нему, раскинув руки, но как ни бегала он не приближался, а лишь отдалялся. Я кричала от отчаяния, тянула руки, но не могла достать его. Вдруг он поднял глаза, улыбнулся и растворился в воздухе, а над землёй медленно опускалось облако ромашковых лепестков. Я дошла до места, где они упали, и увидела аккуратно выложенный белыми лепестками адрес на зелёной траве.
***
Проснулась я от звонка телефона. На экране светилось имя Матвей.
Да, сынок, ответила я хрипло.
Мамочка, я уже в маршрутке, готовь чтонибудь! сказал он. Я попыталась улыбнуться, но тяжесть прошедших трёх месяцев без Вани не отпускала. Пора, думала я, собрать силы и жить дальше.
Конечно, что хочешь? Блины? спросила я.
Было бы здорово, мама! ответил он.
Матвей приезжал каждый выходной, пытаясь отвлечь мать и отца, ведь и его сердце болело от мысли о младшем брате. Но жизнь шла вперёд, и нам предстояло горе пережить вместе, ведь мы семья.
Я, через силу, встала и пошла на кухню. Открыв холодильник, обнаружила, что молока нет. Виталий, мой муж, сидел за столом, паял микросхему в ноутбуке. Он поднял глаза и спросил:
Чтонибудь хочешь? Пойду в магазин?
Матвей звонил, он едет, просил блинов, спокойно ответила я, молоко закончилось, но я сама схожу.
Виталий поднял брови, будто бы пробуждался от сна. Я надела пальто, вышла в лёгкий весенний воздух, где птицы пели, а ветви деревьев лишь начинали покрываться молодой зелёной листвой. Я вздохнула: «Эх, не увидеть Ваню в этой пятой весне». Отгоняя мрачные мысли, пошла в сторону магазина.
С полки я взяла молоко, любимые конфеты Матвея, хлеб и курицу. Внезапно из соседнего ряда раздался знакомый смех смех моего Вани. Сердце сжалось от тоски. Я бросилась к звуку, но увидела лишь детскую фигурку, спрятавшуюся за полками. Понимая, что этого не может быть, я всё же пошла за ней, сбив рекламную вывеску с акционным товаром. Подняв её, я увидела красные буквы на белом фоне с тем самым адресом из сна.
Ваня, что ты хочешь мне сказать? прошептала я.
Я вернулась домой, размышляя, что всё это не случайно. Нужно было проверить адрес в интернете, но не сегодня. Сегодня придёт наш единственный теперь сын, и я должна встретить его как следует, держать себя в руках.
Вечер прошёл тепло; я даже находила силы улыбаться, слушая студенческие истории Матвея. Он жадно поглощал домашнюю еду, а мы с Виталием, с умилением, наблюдали за ним наш «перевенец», теперь единственный ребёнок. Когда все разошлись по комнатам, ночь полностью воцарилась. Я, уставшая от дня, быстро уснула, но проснулась посреди ночи от приглушённого пения из ванной. Сердце замерло: голос был точно голос Вани, он напевал свою любимую песенку из мультфильма про синий трактор.
Я бросилась к ванной, открыла дверь никого. Слёзы хлынули.
Что я ждала? Что он появится в ванной? Вани больше нет! Всё в моей голове! разозлилась я.
Подойдя к раковине, включила воду, пытаясь смыть боль. Нет, пора перестать мучить себя ради Виталия, ради Матвея. Я умылась, посмотрела в зеркало: передо мной бледное лицо с синими пятнами под глазами. В гневе я начала намыливать руки, размывая стекло, и будто бы из мыльных пятен возникали буквы с тем адресом. За спиной прозвучал детский голосок:
Я жду тебя, мама
Что ты, не спишь? спросил Виталий, проснувшись от света ноутбука.
Я сидела в кресле, держала ноутбук на коленях, уставившись в экран.
Виталик, подойди Если ты почувствуешь то же, значит то, что происходит, не выдумка
Он встал, подошёл, и глаза его задержались на фотографии маленького мальчика, четырёх лет, с надписью «Зиновьев Егор, 4 года». Оказалось, ребёнок оставался в детском доме после смерти бабушки.
Этот адрес меня преследует, сказала я, он пришёл к нам от Вани
Виталий, задумавшись, сказал твёрдо:
Едём
Екатерина Алексеевна, директор дома, вела нас по светлому коридору, постоянно оборачиваясь и пытаясь объяснить ситуацию.
Когда Егорка к нам попал, думали, что недолго. Он умный, но замкнутый. Три раза пытались усыновить, но он закрывался. В последние три месяца у него появился воображаемый друг, которого он зовёт Ваня, и тот сказал, что мама и папа скоро придут.
Мы переглянулись, не веря, что наш умерший сын может помочь сироте.
В игровой комнате я сразу узнала Егора: худой ребёнок, сидел среди других, собирал башню из кубиков, напевая любимую песню Вани. Он обернулся, бросил кубики, прыгнул к нам:
Мама, папа! Я знал, вы придёте!
Екатерина ускорила процесс усыновления, тронутая нашей потерей. Через месяц мы приехали за Егоркой. На прощание он схватил мою руку и крикнул:
Мама, подожди! Там Ваня, он хочет попрощаться!
Сердце сжалось, но теперь это была светлая грусть, осознание, что нельзя вернуть прошлое, но жизнь должна идти дальше. Я приняла ответственность за судьбу маленького Егора, ведь он доверил нам своё хрупкое сердце. Я никогда не забуду Ваню, но теперь у меня есть ещё один человек, ради которого я должна быть сильной.
Егорка бросился к окну, посмотрел в даль, затем вернулся к нам. За окном, из оцинкованного отлива, вспорхнул белый голубь, облетел здание, кружась над нашими головами, и взмыл в небо, растворившись в облаках.
