Жду покоя, но слышу гомон…
— Лидия, я же просила — только свои, по-семейному! — Антонина Павловна, стоя у плиты, сжала деревянную лопатку. Голос дрожал, но она сдерживалась.
Лида, не отрываясь от телефона, вяло пожала плечами. Русые волосы выбивались из растрёпанного хвоста, а в уголках губ читалось раздражение.
— Мам, ну что ты как на духу? Пятидесятилетие же! Не будешь же ты с нами втихомолку чай пить. Я уже гостей позвала.
— Каких ещё гостей? — Антонина замерла, лопатка закачалась у края кастрюли. — Лидонька, я просила: ты, Сергей, внуки. Ну, тётю Шуру, если хочешь. Кого ещё?
Лида наконец оторвалась от экрана, закатив глаза.
— Да всех, мам! Тётя Шура с дядей Васей, их Мишка с женой, бабуля Катя, мои подружки с мужьями, соседи снизу. А, ну и твои бывшие коллеги из библиотеки — сами напросились!
Антонина почувствовала, как кровь ударила в виски. Медленно положила лопатку, вытерла руки о передник.
— Лида, ты в уме? Полгода умоляла об одном тихом дне! Одном! А ты мне тут ярмарку устраиваешь?
— Мам, не кипятись, — Лида встала, поправляя выцветшие джинсы. — Люди хотят тебя поздравить. Ты что, их за порог? Расслабься, я всё устрою. Ты только торт испеки, ладно? Твой «Сказку» с вареньем. Остальное на мне.
Антонина открыла рот, но Лида уже выскользнула из кухни, бросив на прощанье:
— И не ворчи, мам. Твой же праздник!
Дверь прихлопнулась. Оставшись одна, Антонина глянула на булькающую кастрюлю, гору немытой посуды — и внутри всё сжалось. Пятьдесят лет. Мечтала о тишине: ужин с семьёй, плед, старые фотоальбомы. Вместо этого — толпа, гам, суета. И, как всегда, вся ноша на ней.
***
Квартира в хрущёвке была её крепостью. Здесь она вырастила Лиду, пережила похороны мужа, научилась быть твёрдой. Кухня — её гордость: ситцевые занавески, стол, полированный до блеска, полка с фарфором, собранным по крохам. Каждый год на день рождения пекла торт — «Сказку» с малиновым вареньем. Традиция. Но в этот год всё пошло наперекосяк.
Лида объявила о «празднике на весь район» две недели назад. Антонина пыталась отговорить, но дочь гнула своё: «Мам, ты заслужила! Хватит в четырёх стенах сидеть!» И, как всегда, уступила. Не умела спорить с Лидой — своей же копией в упрямстве, но без её терпения. Теперь, накануне юбилея, она месила тесто для толпы, которую даже не звала.
К вечеру квартира стала складом. Лида приволокла ящики с «Советским шампанским», кульки с селёдкой под шубой и громадный букет гладиолусов, занявший полстола. Антонина, вымешивая тесто, глотала слёзы — куда это всё впихнуть?
— Мам, ты где? — Лида влетела в кухню с подругами. — О, пахнет! Это торт?
— Да, — буркнула Антонина, не оборачиваясь. — Не трогайте, не готов.
Подруги — Танька и Зинка — расселись за столом. Танька с алым лаком на ногтях потянулась к миске с кремом.
— Тонь, можно лизнуть? Обожаю твой крем!
— Лучше не надо, — Антонина едва улыбнулась. — Ещё недоделан.
— Да ладно тебе! — Танька зачерпнула ложкой, облизнула. — Офигенно! Лидка, твоя мать — волшебница!
Антонина сжала губы. Лида, не замечая, трещала с подругами, пока те уплетали крем. Когда ушли, Антонина глянула на опустевшую миску — глаза заволокло слезами. Взяла новую порцию муки.
***
Утро началось с каши. Антонина встала в шесть, чтобы допечь торт. К девяти квартира гудела: Лида развешивала серпантин, зять Сергей пытался собрать шатающийся стол.
— Тоня, где скатерть? — орал он из комнаты.
— В сундуке, под одеялом, — откликнулась она, шинкуя огурцы. — Осторожно, бабушкина.
Через минуту — треск. Антонина вбежала: Сергей держал скатерть с дырой.
— Сорян, — виновато усмехнулся. — Зацепил за гвоздь.
Антонина стиснула кулаки, кивнула:
— Ничего. Возьми в шкафу.
Вернулась к плите, чувствуя, как кипит. Это была не просто скатерть — мама вышивала её в блокаду. Но сегодня не до ссор.
К обеду набились гости. Тётя Шура притащила торт из «Космоса» — с мастикой в виде книг. Бабка Катя капризничала: «Подушку мне, старухе!» Бывшие коллеги орали анекдоты. Дети носились, снося всё на пути.
— Тонь, где самовар? — ворвалась тётя Шура. — И где твой торт? Хочу сравнить с нашим!
— В печи, — сквозь зубы улыбнулась Антонина. — Ваш красивый.
Кухня стала проходным двором. Гости тянули закуски, требовали добавки. Антонина металась, пока Лида в гостиной принимала комплименты: «Я же говорила — устрою маме праздник!»
***
К трём в квартире стоял гул. Дети орали, взрослые пели под «Владимирский централ». Антонина мыла посуду у раковины. Её торт стоял нетронутым — все ели магазинный.
— Мам, иди к нам! — Лида потянула её за рукав.
— Сейчас, — вырвалась Антонина. — Посуду доделаю.
— Да брось! — Лида тащила её в зал.
Гости кричали «Горько!» Антонина улыбалась, но чувствовала себя чужестранкой. Её праздник украли.
Вернувшись, она не нашла торт. В зале внук Алёшка размазывал крем по скатерти, а внучка Дашка швырялась ягодами.
— Алёша! Даша! — вскрикнула Антонина.
Гости заржали: «Дети же!» Лида пожала плечами:
— Мам, ну что ты? Просто торт.
— Просто? — Ан— Это была не просто выпечка, — прошептала Антонина, глядя на размазанный крем, — это были последние ягоды с нашей дачи, которые я копила для этого дня.
