**Дождись меня**
Я ступил на платформу вокзала и жадно вдохнул воздух. В родном Самаре он особенный — не спутаешь ни с каким другим. А я повидал немало: от Калининграда до Владивостока, но тянуло меня сюда, словно магнитом.
Иду по знакомым улочкам, замечаю малейшие перемены. Вот и наш двор — четыре кирпичных пятиэтажки, две длинные, две покороче. Просторный, разбитый пополам: детская площадка с выцветшей горкой, песочницей и ржавыми турниками. Раньше здесь были качели и та самая «паутинка», с которой я свалился, оставив шрам над бровью.
Другую половину занимало футбольное поле с кривыми воротами и покосившейся баскетбольной стойкой. Зимой его заливали под каток. Утро, двор пуст. Будь под рукой мяч, непременно бы ударил по воротам, как в старые времена.
Эх, молодость… Серега укатил в Новосибирск, женился, дети. А Витька в колонии второй срок отбывает. Жизнь раскидала нас, как осенние листья.
Из подъезда вышел мужчина с дворнягой, я крикнул, чтобы дверь не закрывал. Лампочка в подъезде, как всегда, тусклая — хоть глаз выколи. Сколько не ставили новые, кто-то упорно вкручивал эти, едва светящие. Как тут не сломать ногу на узкой лестнице?
Поднялся на второй этаж, остановился у железной двери. Здесь жила Валентина. Не Валя, не Валюша — Валентина. Так она просила называть себя. Моя первая, горькая, безответная любовь.
Раньше я звонил в звонок и бежал наверх, на третий этаж, дожидаясь, когда она выйдет. Подумал сделать так же, но годы уже не те. Да и негоже взрослому мужику дурачиться. К тому же, кто знает, живет ли она здесь теперь?
Усмехнулся, пошел выше. Вот и моя дверь. Раньше всегда открывала мама, даже когда отец был жив. Он умер два года назад. Я тогда был в рейсе, не успел на похороны.
Нажал на кнопку. Щелчок замка, дверь приоткрылась. Увидев меня, мама распахнула ее настежь и бросилась обнимать.
— Сынок! — Она отстранилась, разглядывая меня. — Дай на тебя посмотреть! — И снова прижалась, крепко, как в детстве.
Раньше она красила волосы, укладывала их. Теперь на проборе — седая прядь.
— Ты мне приснился накануне. Так и знала, что приедешь. Надолго? Ой, чего мы тут стоим — заходи! — Она захлопнула дверь, снова обняла.
Первые минуты радости прошли. Я разулся, достал свои тапки — они ждали меня на месте. А вот отцовские шлепанцы мама убрала.
— Это тебе. — Протянул пакет с подарками.
— Ты и так лучший подарок, — сказала она, но все же заглянула внутрь. — Чайник поставлю. Может, поешь? — Засуетилась на кухне, доставая посуду.
— Голова дырявая! Хлеб забыла купить. Сбегаю быстренько… — Она замерла. — Магазины еще закрыты.
— Ничего, сам схожу. Присядь. — Я усадил ее за стол.
Кухня казалась тесной. Каюта на судне просторнее. Как она тут умудряется?
— Как ты? — Погладил ее натруженную руку.
— Потихоньку. А ты? Так и не женился? — В ее глазах мелькнула грусть.
— Не каждая согласится ждать моряка по полгода.
После завтрака мама начала варить борщ, а я отправился за хлебом. Спускаясь, задержался у двери Валентины.
Лишь через несколько дней я набрался смелости и нажал звонок. Дверь приоткрылась. Сердце колотилось, будто хотело вырваться наружу. Она почти не изменилась — стала чуть полнее, но это ей шло.
— Вам кого? — спросила она, оглядывая меня.
— Извините… — Я сделал шаг назад.
— Дмитрий? Это ты? — ее голос остановил меня.
«Узнала!» — ликовало сердце.
***
— Ты пропустил гол! Из-за тебя проиграли! — орал Серега, шмыгая носом.
— Да ладно, отыграемся! — я пытался его успокоить.
— Ага, как же! — он развернулся, уходя. — Не умеешь — не лезь.
— Это ты Лёху к воротам подпустил! — Я догнал его, схватил за руку. — Серега, постой!
— Отвали! — Он вырвался, толкнул меня.
Я ответил тем же.
Через пару секунд мы уже катались по земле, пока над нами не раздался звонкий голос:
— Прекратите!
Мы поднялись, оба в пыли. Серега отряхнулся и ушел. А я стоял, разглядывая девушку.
— Ты чего таращишься? — спросила она перед подъездом.
— Я не за тобой, домой иду.
— Значит, в одном подъезде живем? Видок у тебя… Футболку порвал.
— Где? — я оттянул ткань на животе.
— Ладно, заходи, зашью.
Она открыла дверь.
— Тут же бабушка жила. Ты ее внучка?
— Сам внук. Умерла она. Теперь я здесь. Раздевайся.
Я снял футболку, остался в джинсах.
— Сколько тебе, футболист?
— Четырнадцать, — прохрипел я.
— Для своих лет неплохо сложен. Из тебя мужик выйдет.
Я покраснел.
— Иди мой руки.
В ванной увидел розовый халат, провел по нему пальцами — шелковистый…
Она зашивала футболку у окна.
— Поставь чайник.
Я послушно пошел на кухню.
— Надевай. — Она протянула мне футболку. — Ты один живешь?
— Что, ограбить собрался? — она рассмеялась. — Чашки на стол ставь.
Вернулась с коробкой конфет.
— Садись.
Я пил чай, обжигался, но старался не показывать. Она взяла мою руку, подула на ожог. По спине пробежали мурашки.
— Я пойду… — я вскочил.
— Ты что, дышишь как паровоз? — спросила мама дома.
— В футбол играли.
Потом я часто видел ее во дворе.
— Влюбился? — дразнил Витька.
Я плюнул (не так ловко, как он) и ушел.
Однажды я нажал на ее звонок и не сбежал.
— Чего надо? — спросила она.
— Ничего.
— Тогда зачем приОн обнял её крепче и прошептал: “Жди меня, Валентина, как я ждал тебя все эти годы” — а за окном уже светало, и вдали мерцали огни родного города, словно подмигивая им двоим.