Дождись меня
Иван шагнул из вагона на перрон и глубоко вдохнул. В родном городе даже воздух особенный. А объездил он немало — от Калининграда до Владивостока. Но всегда тянуло обратно.
Идёт по знакомым улицам, замечая каждую мелочь. Вот и его двор, зажатый между четырьмя панельными пятиэтажками: две длинные, с пятью подъездами, и две покороче, с двумя. Двор просторный, поделённый надвое: детская площадка с яркой горкой, песочницей и парой турников. Раньше тут были качели и этакая железная «паутинка». От падения с неё у Ивана остался шрам над бровью.
Вторую половину двора занимало футбольное поле с воротами и баскетбольным кольцом. Зимой его заливали под каток. Сейчас раннее утро — ни души. Был бы мяч, Иван непременно бы ударил по воротам, как в старые времена.
Эх, счастливые были деньки. Серега укатил куда-то под Красноярск, женился, двое детишек. А Витька уже второй срок на зоне отбывает. Да, раскидала жизнь их по разным углам.
Из подъезда вышел мужик с собакой, и Иван крикнул, чтоб дверь не закрывал. От тусклой лампочки толку мало. Пришлось постоять, пока глаза привыкнут к полумраку. Сколько ни вкручивали яркие лампы — кто-то всегда менял на тусклые. Так и жили. Интересно, как ещё никто не сломал ногу на этой узкой, тёмной лестнице.
Иван поднялся на второй этаж и замер у железной двери справа. Здесь когда-то жила Татьяна. Не Таня и не Танюша, а именно Татьяна. Так она просила себя называть. Его первая, отчаянно безответная любовь.
Раньше он часто звонил в её дверь и бежал наверх, к себе на третий. И там ждал, когда она выйдет. Мелькнула мысль повторить, но он уже не так резв, да и взрослому мужику не к лицу такие шутки. К тому же, Иван не был уверен, живёт ли она здесь до сих пор.
Усмехнулся и пошёл к себе. Вот и его дверь. Всегда открывала мать, даже когда отец был жив. Он умер два года назад. Иван тогда был в рейсе, не смог приехать на похороны.
Нажал на кнопку звонка. Скоро щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Увидев сына, мать распахнула её шире и шагнула навстречу.
— Сынок! — Обнялись прямо на пороге. Мать отстранилась. — Дай на тебя посмотреть. — И снова прижалась к нему.
При отце она красила волосы, укладывала. А теперь на проборе — широкая седая прядь.
— Ты мне приснился накануне. Так и думала, что приедешь. Надолго? Ой, чего мы в дверях стоим… Заходи скорее. — Мать закрыла дверь и снова обняла его.
Первые минуты радости прошли. Иван разулся, взял с полки свои тапки. Они всегда ждали его здесь. А вот отцовские шлёпанцы мать убрала.
— Это тебе, мам. — Протянул ей пакет с гостинцами.
— Ты для меня самый лучший подарок, — сказала она, всё же заглянув в пакет. — Чайник поставлю. А может, поешь? — Засуетилась на кухне, накрывая на стол.
— Вот дура-то. Хлеб забыла купить. Сейчас сбегаю… — Остановилась посреди кухни, растерянно моргая. — Магазины ещё закрыты.
— Ничего. Я потом сам схожу. Присядь. — Иван усадил её.
Кухня казалась тесной. Каюта на судне просторнее. Как мать умудрялась тут порядок поддерживать?
— Как ты? — Погладил её натруженную руку.
— Помаленьку. Сам-то как? Так и не женился? — В её глазах мелькнула грусть.
— Не каждая готова ждать моряка по полгода.
После завтрака мать начала варить его любимые щи, а Иван пошёл за хлебом. Спускаясь по лестнице, снова задержался у двери Татьяны.
И лишь через несколько дней всё же нажал на звонок. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Ивана будто ударило в грудь — так рванулось сердце. Она почти не изменилась, разве что чуть полнее, но ей это даже к лицу.
— Вам кого? — спросила Татьяна, оглядывая его.
— Извините… — Иван отступил к лестнице.
— Иван? Ты ведь Иван? — остановил её голос.
«Узнала!» — ликовало сердце…
***
— Ты гол пропустил! Из-за тебя проиграли! — визжал обиженный Серега, шмыгая носом.
— Да ладно, в другой раз отыграемся, — поспешил успокоить его Ваня, чувствуя себя виноватым.
— Ага, как же, — буркнул Серега, уходя. — Не умеешь — не берись.
— Я не умею? Это ты Лёху к воротам пропустил. — Эй, постой! — Ваня догнал друга, схватил за руку.
— Отвали! — Серега вырвался и толкнул его.
— Сам отвали! — Ваня ответил тем же.
Немного потолкавшись, они сцепились, повалились на траву.
— Прекратите! — раздался над ними звонкий голос.
Парни замерли, уставившись на девушку. Сопя, поднялись. Серега отряхнулся и ушёл. А Ваня стоял, провожая её взглядом. Потом пошёл следом. Перед подъездом она обернулась.
— Ты чего за мной идёшь?
— Я не за тобой, домой иду.
— Выходит, мы соседи? Видок у тебя — футболку порвал.
— Где? — Ваня оттянул край майки.
— Ладно, заходи, зашью.
Поднялись на второй этаж, она открыла дверь.
— Тут же бабка жила. Ты её внучка?
— Сам ты внучИван обнял её крепко, зная, что теперь, сколько бы лет ни прошло, он всегда будет возвращаться к ней, потому что только здесь, в этом городе и в её объятиях, он по-настоящему дома.
