**Дневник Григория**
Пахло гарью. Резкий, едкий запах ворвался в сон, как незваный гость, ломающий дверь с плеча.
Я вскочил с кровати, сердце колотилось так, будто рвалось наружу. Ночь за окном была неестественно светлой — тревожное зарево лизало стены, отбрасывая длинные тени. Бросился к окну — и обомлел. Горело. Не просто пламя — пожирающий всё на пути ад. Хлев, инструменты, мечты, воспоминания… Всё, что я строил годами, уничтожалось в считанные минуты.
Сердце на миг замерло, потом застучало в висках. Я понял сразу: это не случайность. Поджог. И эта мысль жгла сильнее огня. Первым порывом было рухнуть на кровать, закрыть глаза и дать всему сгореть дотла. Всё равно конец.
Но тут раздался протяжный, полный ужаса рёв коров. Моих коров, которые кормили меня, давали силы жить. Они были заперты внутри. Отчаяние сменилось яростью. Выбежал во двор, схватил топор по пути, рванул к хлеву. Дверь уже пылала, жар обжигал лицо.
Несколько ударов — засов поддался. Коровы, мыча и толкаясь, ринулись прочь, в дальний угол загона.
Когда они оказались в безопасности, силы покинули меня. Рухнул на холодную землю, смотрел, как огонь пожирает десять лет жизни. Десять лет труда, боли, надежд. Приехал сюда один, без гроша, с верой в себя. Работал до седьмого пота. Но последние годы — словно проклятие: засуха, падёж скота, склоки с деревней.
А теперь… последний удар. Поджог.
В дыму мелькнули две фигуры — женщина и паренёк. Таскали воду, закидывали пламя песком, накрывали старыми одеялами. Словно знали, что делать.
Я очнулся, бросился помогать. Без слов, втроём, мы бились с огнём до последней искры. Рухнули на землю, обожжённые, но живые.
— Спасибо, — выдохнул я.
— Не за что, — ответила женщина. — Я Анна. А это мой сын, Дмитрий.
Сидели у обугленных развалин, а рассвет уже заливал небо насмешливо-розовым светом.
— Вам… работники не нужны? — вдруг спросила Анна.
Я горько рассмеялся:
— Работы — на годы. Но платить нечем. Собирался продать всё. Уехать.
Потом неожиданно добавил:
— Оставайтесь. Присмотрите за хозяйством пару недель. Я поеду в город. Может, хоть что-то удастся выручить.
Анна посмотрела на меня — в её глазах читались страх и робкая надежда.
— Мы… сбежали, — прошептала она. — От мужа. Избивал. Нет ни денег, ни документов.
Дмитрий, молчавший до этого, хмуро подтвердил:
— Правда.
Внутри что-то дрогнуло. Я увидел в них себя — людей, которых жизнь бросила в грязь, но они всё ещё пытались встать.
— Ладно, — махнул рукой. — Разберёмся.
Показал, где что лежит, как управляться с техникой. Перед отъездом предупредил:
— Осторожнее с местными. Злые. Это они… Наверняка они.
Уехал, оставив за спиной дымящиеся развалины и двух незнакомцев, которым доверил то немногое, что у него осталось.
Как только машина скрылась за поворотом, Анна и Дмитрий переглянулись. В их глазах не было страха — только решимость. Это был их шанс.
Принялись за работу. Успокоили коров, подоили, очистили двор. За несколько дней хозяйство преобразилось. Из старого холодильника теперь торчали банки со сметаной, творогом, самодельным сыром.
Однажды Анна нашла в доме ветеринарные сертификаты. Позвонила в кафе «Уют» — хозяйка, Елизавета Петровна, приехала, попробовала сыр и радостно воскликнула:
— Чудо! Беру всё! И буду заказывать!
Тем временем Дмитрий подружился с местной девчонкой Ольгой. Та рассказала:
— Дядя Гриша — затворник, но никто ему зла не желал. Три года назад скот болел у всех. Мужики хотели помочь, а он их с ружьём встретил. С тех пор к нему не подходят.
Анна пошла в деревенский магазин — и там подтвердили:
— Конфликт идёт от соседнего фермера, Алексея из Алексеевского. Жадный, бессердечный. Стравливал всех, чтоб разорить Григория.
Вечером к калитке подошли десять человек. Впереди — староста в потрёпанной кепке. Снял шапку, смущённо мял её в руках:
— Здравствуйте. Пришли миром поговорить.
Оказалось, деревня тоже страдала — то вода в колодце пропадёт, то скот занемрет. Теперь поняли: их стравливали.
— Надо заявление писать, — сказал староста. — Коллективное. Скажите Григорию — мы с ним.
Я вернулся из города ни с чем. Никто не хотел покупать сгоревшую ферму. Ожидал увидеть пустой дом — Анна с сыном наверняка сбежали.
Но когда подъехал… Машина сама остановилась.
Двор, который я оставил в руинах, теперь цвёл жизнью. Забор починен, трава подкошена, коровы сытые. Даже воздух был другим — наполненным смыслом.
Из-за угла дома донесся голос Анны. Она говорила о чём-то деловом — о расширении, о новых заказах.
Я замер. В этой женщине, которую приютил как бродяжку, теперь видел хозяйку. Сильную. Уверенную. Ту, что спасла не только ферму, но и меня.
Сделал шаг к свету:
— Добрый вечер. А чаю можно?
По вечерам Анна показывала мне расчёты. За две недели они заработали больше, чем я за полгода.
— Это только начало, — говорила она. — Надо расширяться. Может, ещё коров купим?
Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри растёт что-то тёплое. Забытое.
Но мир рухнул утром, когда пьяный Виктор, её бывший муж, ворвался во двор:
— Ага, вот ты где, стерва!
Он занёс кулак — но я встал между ними. Один удар — и Виктор рухнул.
— Только попробуй вернуться, — прошипел я так, что Анна вздрогнула. — Закопаю на месте.
Дмитрий выбежал из дома, встал рядом:
— Уходи, отец. Навсегда.
Когда Виктор ушёл, воцарилась тишина. Я повернулся к Анне:
—— Выходи за меня, — сказал я, глядя ей в глаза, и в тот же миг понял, что это не просьба, а начало всего, ради чего стоило выстоять.
