Прошло два года одиночества Насти. Судьба распорядилась жестоко — в двадцать семь лет она осталась вдовой. С мужем прожили совсем мало, всего год, уже мечтали о детях, как всё рухнуло в одночасье.
Дима пришёл с работы раньше обычного, бледный, жалуясь на головную боль.
“Отпросился у начальника, голова раскалывается,” — пробормотал он, лёжа на кровати, когда Настя вернулась домой.
“Димочка, давай вызовем скорую, у тебя уже не первый раз такие приступы,” — волновалась Настя.
“Не надо, отлежусь, бывало и хуже,” — отмахнулся он и отвернулся к стене.
“Сейчас заварю тебе чай с мёдом,” — сказала она и пошла на кухню.
Пока кипятила воду, в голове вертелась одна мысль:
“Опять эти головные боли… Никак не уговорить его к врачу сходить. Тридцать три года, а уже мучается… Это неспроста.”
Принесла чай, поставила на тумбочку, тихо позвала:
“Дима…”
Он не отзывался. Коснулась плеча — никакой реакции. Толкнула сильнее — всё равно. В панике набрала скорую, затем, дрожащими руками, позвонила свекрови.
“Людмила Степановна, Дима без сознания… Вызвала врачей.”
“Сейчас приду,” — коротко ответила та.
Свекровь жила в соседнем подъезде и прибежала раньше “скорой”. Когда приехали медики, молодой врач осмотрел Димку, проверил пульс и покачал головой:
“К сожалению, уже ничего не сделать. Ваш муж скончался. Примите мои соболезнования.”
Дальше — как в тумане. Помогали соседи, потому что обе женщины, оглушённые горем, остались совсем одни. После похорон долго приходили в себя, поддерживали друг друга. Хорошо хоть работа была — хоть ненадолго отвлекало.
Настя осталась одна в новой квартире, куда они переехали всего полгода назад. Повсюду висели свадебные фото. Людмила Степановна уговаривала убрать их, но Настя не могла. Как смириться? Ушёл так рано… Врачи нашли какую-то редкую болезнь мозга — потому и так быстро.
Знакомились они с Димой полтора года, жили вместе, но свадьбу откладывали. Копили на ипотеку, потом тратились на операцию его матери — у неё болело колено, пришлось ставить протез. Наконец всё устроилось: сыграли свадьбу, заселились в новую квартиру…
Как-то вечером Людмила Степановна пришла к Насте. Кто она теперь? Бывшая свекровь? Но жили они мирно. Та даже отказалась от наследства в пользу невестки. Так и общались — встречались раз в неделю, часто звонили.
Прошёл год, а Настя никак не могла отпустить память о муже. Зато Людмила Степановна стала осторожно намекать:
“Настенька, ты же молодая. Не сиди дома — сходи с подругами куда-нибудь. Отвлекись. Я знаю, Дима не хотел бы, чтобы ты так чахла. Вы любили друг друга, но жизнь продолжается. Тебе скоро тридцать — это всё ещё начало!”
“Не знаю… Будто я тоже умерла с ним. Ничего не хочется,” — отвечала Настя.
“Вот именно! В твоём возрасте нельзя так. Ещё будут и счастье, и дети. Пусть даже не мои кровные — я всё равно их внуками назову,” — улыбалась свекровь. “Я ведь тебе помогать буду. У меня, кроме тебя, никого нет.”
Тут голос её дрогнул. Как ни старалась держаться, понимала: со смертью сына потеряла всё. Осталась лишь одинокая старость.
Постепенно Настя стала оттаивать. Сходила пару раз с коллегами в кафе. Первый день рождения без Димы отметила со свекровью — без шума, просто за чаем с тортом. Посередине стола стояли розы — точно такие же, какие дарил ей муж.
Людмила Степановна преподнесла ей вышивку в рамке и двух котят. Уверяла — это к счастью.
Пришла зима. Снега пока мало, но до Нового года — рукой подать.
“Дима… Встречу праздник без тебя,” — шептала Настя, глядя на его фото.
Свекровь ворчала:
“Убери уже эти снимки со стен. Оставь один, в рамке на комоде.”
Но Настя не решалась. Тогда Людмила Степановна сама сняла их, оставив только один.
Однажды она спросила:
“Как Новый год встречать будешь?”
“Дома… На работе корпоратив, схожу. А там — каникулы.”
Свекровь загадочно улыбнулась:
“А не махнём ли в санаторий? Мне на работе путевку предложили, могу две взять. Как думаешь?”
Настя замялась:
“Даже не знаю…”
“Всё равно дома сидеть будешь. Там хоть воздух свежий. Пенсионеры, конечно, но тебе же не к молодым ехать?” — добавила Людмила Степановна.
Настя вздохнула и согласилась:
“Какая разница — дома одной грустить или среди бабулек.”
В санатории было скучновато. Пенсионеры, лечебные процедуры. Свекровь ходила на массаж, а Настя гуляла по сосновому лесу, кормила белок.
“Завтра дискотека!” — радостно объявила Людмила Степановна. “Познакомилась с Владимиром Сергеевичем, он с нами пойдёт.”
Настя понимала — свекровь специально завела знакомство, чтобы её расшевелить. Вечером они отправились на танцы. Зал заполнили пожилые пары. Владимира Сергеевича Людмила Степановна уже вовсю кружила.
“Настенька, следующий танец — ваш!” — пообещал он.
Но в зале стало душно, и Настя вышла подышать. Оделась, вышла на улицу.
“Второе января… Каким будет этот год? Таким же серым?” — размышляла она, идя по заснеженной тропинке.
На обратном пути встретила мужчину. Показалось — молодого.
“Добрый вечер,” — удивлённо сказал он. “Откуда тут такая снегурочка?”
“Добрый,” — рассмеялась Настя. “Живу здесь, в санатории.”
“Максим,” — представился он, заглядывая ей в глаза.
“Настя.”
“Давайте прогуляемся? Вижу, вы уже возвращаетесь.”
“Давайте. Морозец лёгкий — самое то.”
Максим рассказал, что привёз отца на лечение. Сам взял отпуск, чтобы сопровождать его.
“Уже третий раз тут. Скучновато, конечно.”
“А я со свекровью. Она меня решила развеять.”
Гуляли долго, перешли на “ты”, смеялись. Вернулись — а в фойе встревоженные Людмила Степановна и Владимир СергеОказалось, Владимир Сергеевич — отец Максима, и все рассмеялись, осознав, как необычно сплелись их судьбы.
