– А мне всего сорок девять… – Светлана Ивановна растерянно смотрела на доктора. – Совсем никаких шансов? – спросила она, пытаясь поймать его взгляд.
– При интенсивной терапии и курсе процедур срок можно продлить – год, максимум полтора. – Михаил Юрьевич постучал ручкой по папке с анализами. За тридцать лет практики он видел всё: слёзы, крики, проклятия. Но спокойствие этой женщины пугало.
– Подумаю. – Коротко кивнула она, выходя из кабинета.
Ещё пару месяцев назад Светлана чувствовала себя прекрасно – ни жалоб, ни простуд. Всё изменилось, когда начались головокружения. Опухоль в поджелудочной, неоперабельная. Шесть-восемь месяцев – таков вердикт. Она не плакала, не рвала на себе волосы. Просто представила, как мало это время. Даже пятидесятилетия не встретит.
– Красота-то какая! – Голос старика вывел её из оцепенения. Выйдя из поликлиники, она машинально присела на скамейку и не заметила соседа. Морщинистый дед с тростью щурился на солнце, выпрямив спину.
– Простите, барышня, не испугал? – засуетился он, видя её вздрогнувшие плечи.
– Ничего. – Светлана натянуто улыбнулась. – Денёк и правда удался.
– В мои-то годы радуешься любому дню. Но солнышко – особый подарок. Хочется, понимаешь, чтобы последний денёк был ясным. Грешно жаловаться.
– Так спокойно о смерти… – удивилась женщина.
– Девяносто четыре стукнуло! – засмеялся он. – Да и смерть – она ко всем в очередь выстроилась. Кто знает, когда твой черёд? Жаль, поздно понял: откладывать жизнь на потом – всё равно что воду в решете носить. Вот ты, к примеру, что б сделала, знай, что завтра конец? Хотя прости старика – язык без костей.
Светлана слушала, сжимая сумочку. Вся её жизнь вдруг предстала чередой чужих желаний. Ненавистная работа в банке – ради ипотеки. Муж Дмитрий, изменявший с кем попало. Дочь Ольга, звонившая только за деньгами или нянькой для Ванюши. Даже пенсию она копила «на чёрный день», отказывая себе во всём.
– Разводимся. – Она поставила чемодан на пол, глядя на ошарашенного супруга. – Квартиру продаём. Твоя доля – остаёшься здесь. Мою часть переведи на счёт. Уезжаю.
– Куда?! – выдавил он.
– Путешествовать. Через МФЦ всё оформят. Подумай два дня, а я у Любови Николаевны на даче пережду.
На работе написала заявление «по собственному», сняла все накопления с вклада. Когда позвонила дочь – «Мама, Ваню заберёшь? Хотим в «Пушкинъ» сходить!» – впервые ответила «нет».
Дача подруги встретила запахом антоновки и тишиной. Светлана качалась в гамаке, глотая прохладный воздух. «Эгоистка», – корила себя. Но вспоминала старика: «Потом может не наступить».
Муж сдался через неделю. Через месяц она сидела в кафе на набережной Волги, сочиняя истории для случайных прохожих.
– Свободно? – Мужчина в очках указал на стул.
– Прошу. – Она улыбнулась. Раньше смутилась бы, теперь – нет.
– Сергей. Пишу романы. – Он достал блокнот. – Сегодня муза сбежала, решил людей посмотреть. А вы?
– Светлана. Придумываю судьбы. Видите пару у фонтана? – Она описала историю студента-художника и дочери нефтяного магната, сбежавших в Крым.
– Знакомы с ними? – удивился Сергей.
– Нет. Просто игра. – Она засмеялась, и он вдруг попросил рассказать ещё.
Через два месяца они стояли у деревянного дома под Казанью. Сергей, влюбившийся как мальчишка, купил его на гонорар.
– Сад запущен, но… – Он нервно теребил ключи.
– Прекрасно. – Светлана гладила виноградные листья, пряча дрожь в голосе. Она молчала о диагнозе, ждала конца. Но слабость не приходила.
Утром раздался звонок:
– Светлана Ивановна? Это Михаил Юрьевич. Лаборанты перепутали пробы… Ошибка. Вы здоровы.
– Спасибо. – Она положила трубку, глядя на спящего Сергея. Впервые за год слёзы текли от счастья.
Через полгода Ваня бегал по их саду, Ольга звонила просто так, а
