Вот такая жизнь: Мы потеряли двадцать драгоценных лет, но наш час настал!
Меня зовут Дарья Морозова, и живу я в Торжке, где Тверская земля прячет свои тихие переулки меж кудрявых берёз. Мне так и не удалось стать его судьбой — рок не давал нам сблизиться. А он, мой Александр, бросался в пучину страстей снова и снова, отдаваясь женщинам, разбивавшим его сердце. Два десятилетия мы ходили кругами, и лишь сейчас, на излёте молодости, жизнь смилостивилась над нами.
Всё началось в десятом классе, когда Саня пришёл в нашу школу. Новенький, застенчивый, с душой нараспашку, он сразу запал мне в сердце. Через полгода он влюбился в Свету, нашу одноклассницу — бойкую, с лисьей ухмылкой. Она притворялась, что отвечает взаимностью, вертела им, как куклой. Даже привела к родителям — те млели от «примерного юноши». А сама за его спиной крутила роман с Сергеем, хулиганом из параллели. Саня закрывал глаза, пока не застал их вдвоём на её кухне. Но даже тогда не ушёл — остался ширмой, «приличным» женихом. Родители Светы презирали Сергея, а Сашу боготворили. Он делил её с другим и молчал. Я, его товарищ, слушала оправдания, ловила слёзы, прятала собственную боль. Так текли годы.
Потом была Надя — милая, но ветреная. Саня грезил семьёй, а когда она сказала «да» под венец, поверил в вечность. Но в свадебное утро невеста исчезла — даже платье не надела. Он рухнул в бездну. Я была рядом — коллега, правая рука в конторе. Видела, как он глушил горе работой, клялся больше не любить. Но появилась Оля — душа компании, легкомысленная, как мотылёк. Все её обожали, а она — всех. Саня отдался ей без остатка. Пока не узнал: она ждёт ребёнка от другого. На родах объявился отец, но сбежал. Саня записал малыша на себя, родил как родного. Оля изменяла снова, а он терпел — ради сына, ради искры любви в груди. Пока она не швырнула приглашение: «Будь свидетелем на моей свадьбе!». Он согласился — продолжал нянчить её ребёнка.
Следующей стала Таня — капризная, как царица. Таскала его по ресторанам, требовала завтраки в постель, дорогие курорты. Три года он гнулся, пока она не устроила скандал в самолёте из-за задержки. Прямо в небе крикнула: «Ты — ничтожество!» и ушла. Потом — Люда, ревнивица. Саня — верный пёс — даже не смотрел на других. Но она возненавидела меня. Мы работали в одном кабинете, были близки, как родные. Люда потребовала: «Увольняйся! Ты слишком много о ней говоришь!». Да, мы проводили дни вместе, но между нами — лишь дружба. Я таила чувства, он слеп. Мой Миша знал — его место в моём сердце занято. Ждал, терпел. А Саня метался между романами. Так мы потеряли десять лет.
Через десятилетие столкнулись в кафе на Торжковской площади. Время замерло. Говорили до хрипоты, смеялись, вспоминали. Я не вышла замуж, он — тоже. За эти годы — три его пустых связи, мой Миша нашёл другую. А я ждала. «Не найти мне ту, с кем проживу век. Видно, не судьба», — пробормотал он, вертя пустую рюмку. И я не выдержала — вцепилась в его ладонь и поцеловала. Он отпрянул: «Не надо жалости!». «Жалости? — закричала я. — Да я двадцать лет молчала! Саня, я люблю тебя с тех самых парт!». Он остолбенел. Сознался: тоже любил, но боялся разрушить дружбу. Слепота украла у нас два десятилетия.
Теперь вместе 22 года. На днях дочь Аня призналась: влюбилась. Её избранник — честный, с горящими глазами. Что сказала я? «Не теряй годы, как мы. Хватай свой шанс!». Мы с Сашей упустили многое, но наш миг пришёл. Благодарю судьбу за каждый день с ним — за его терпение, за сердце, что искало меня сквозь чужие губы. Жизнь — злая шутка, но порой дарит второй шанс. Мы ухватились — и не отпустим.
