**Пожить для себя**
— А ведь мне всего сорок девять… — Светлана растерянно смотрела на врача. — Совсем ничего нельзя сделать? — спросила она, цепляясь за последнюю надежду.
— При должном лечении и процедурах можно продлить срок, скажем, на год, полтора, — ответил Владимир Петрович, постукивая карандашом по столу. За долгие годы практики он видел тысячи реакций на смертный приговор: шок, слёзы, истерики, даже обвинения.
— Я подумаю, — только и сказала женщина, выходя из кабинета.
До недавнего времени Светлана не жаловалась на здоровье — даже простуду подхватывала редко. Но два месяца назад она почувствовала неладное и обратилась в больницу. Опухоль оказалась неоперабельной. «Шесть–восемь месяцев», — холодно констатировал врач. Светлана не зарыдала, не прокляла судьбу. Она просто представила, как мало это — полгода. Не доживёт даже до пятидесятилетия.
— Чудесный денёк, — голос старика вывел её из раздумий. Выйдя из больницы, она машинально присела на скамейку и не сразу заметила соседа. Он сидел, опираясь на трость, и щурился на солнце.
— Простите, если отвлёк, — добавил он, видя, что Светлана вздрогнула.
— Ничего, — она попыталась улыбнуться. — Погода и правда хороша.
— В мои годы радуешься даже дождю. Но такие дни — особый подарок. Может, старческий каприз, но хочется, чтобы последний мой день был тёплым и солнечным.
— Вы так спокойно о смерти говорите… — удивилась Светлана.
— Девяносто четыре, — рассмеялся старик. — Да и смерть — вещь демократичная. Никто не знает, когда она придёт. Готовым надо быть всегда. Жаль, понял я это поздно. Сколько вещей откладывал — а «потом» может и не наступить.
Вот вы, например, что бы сделали, если бы точно знали, что завтра умрёте? Хотя простите старика — лезу со своими мыслями. Говорить-то не с кем. Соседи по палате — одни нытики, только и делают, что стонут. А стоит ли тратить на это время? Мы в хосписе за корпусом живём. Выход там один. Вот только я бы предпочёл не эту скамейку, а палубу теплохода…
Последнее путешествие, — он усмехнулся. — Спросите, почему я ещё тут? Денег нет. Родня сдала меня сюда, квартиру внуку переоформили, пенсию забирают. Но я не в обиде. Молодые, им нужнее. Впрочем, простите — разболтался.
— Всё в порядке, — Светлана слушала, напряжённо сдвинув брови.
И вдруг осознала: всю жизнь она прожила не так, как хотела. Работа — нелюбимая, но стабильная. Сначала ипотека, потом помощь дочери с зятем. Ради этого и терпела. Муж? Любовь ушла десять лет назад, когда узнала об изменах. Плакала, но не ушла — боялась остаться никому не нужной.
А дочь звонила, лишь когда требовалось посидеть с внуком или поплакаться: «Премию срезали, а к зиме/весне/лету ни у кого нет приличной обуви/пальто/куртки». Светлана сочувствовала, высылала деньги, откладывая собственные покупки.
— Подаю на развод, — объявила она мужу, вернувшись домой. — И на раздел имущества. Можешь выкупить мою долю. Квартира мне не нужна — уезжаю.
— Куда? — он остолбенел.
— Путешествовать. Развод сейчас — без лишних проволочек. Подумай пару дней, а я пока у Тани на даче поживу, — сказала она, доставая чемодан.
— Ничего не понимаю…
— Надо было раньше. Ещё успеем пожить для себя, — бросила Светлана на прощание.
На работе взяла отпуск за свой счёт и тут же уволилась. Сняла все накопления и принялась выбирать туры.
— Мам, ты Кирилла сегодня заберёшь? Хотим с Серёжей в ресторан сходить, — раздался звонок дочери.
— Нет.
— Почему? — та остолбенела.
— У меня свои дела.
— Нельзя перенести? Компания собирается…
— Возьмите няню.
— Это же дорого!
— На ресторан найдёте — и на няню хватит, — Светлана положила трубку.
На даче у подруги было тихо. Осенний воздух пах яблоками и опавшей листвой. Сидя в гамаке, она думала: «Эгоистка ли я?» Но тут же вспоминала старика из парка. «Всю жизнь прожила для других. Теперь — для себя».
Муж звонил, пытаясь «выяснить», но без настоящего запала. Через три дня согласился на её условия.
Ещё через неделю Светлана сидела в кафе на набережной Сочи. Бархатный сезон был в разгаре, народу — тьма. Она наблюдала за прохожими, придумывая их истории.
— Добрый вечер. Место свободно? — к столику подошёл мужчина.
— Садитесь, — кивнула она.
— В такой вечер грех сидеть в номере, — улыбнулся он. — Видимо, все так решили — свободных столов нет.
— И правильно, — рассмеялась Светлана. — Я Светлана.
— Михаил. Я писатель. Обычно по вечерам работаю, но сегодня мыслей нет — вот и вышел.
— О чём пишете?
— О людях. Вот видите вон ту пару? — он кивнул на молодых, шепчущихся за соседним столиком. — Дочь нефтяника и нищий художник. Сбежали вместе — сегодня их первый свободный вечер. Она верит в его талант, а он клянётся написать портрет самого дьявола ради неё… Вы их знаете?
— Нет, — засмеялась Светлана. — Только что придумала. Как думаете, из меня писатель получился бы?
— Сюжет банален, но вечен. А вот если бы художник и правда спустился в ад, а потом сошёл с ума… — Михаил подхватил игру. — А что насчёт той компании? — он указал на столик, где двое мужчин и две женщины оживлённо болтали, а третья скучающе смотрела на море.
— Ну тут всё ясно… — Светлана хитро прищурилась.
### * * *
— Света, ну как? Нравится? — Михаил нервно переводил взгляд с неё на маленький домик, увитый плющом. — Сад запущен, но…
— Очаровательно, — она улыбалась, но в голосе дрогнуло.
— Что-то не так? — он обнял её.
— Всё в порядке. Просто устала.
Прошло два месяца с той встречи. Михаил влюбился, как мальчишка. Светлана отвечала ему — но её терзали страх и вина. Она скрывала диагноз.
— Я могу писать где угодно, а ты будешь моей музой, — мечтал он.
— Научусь печь пироги с вишней, — она целовала его в щёку. «Пусть будет, что будет».
Они переехали. Утро начиналось с кофе у окна, вечер — с прогулок у моря. Чтобы не мешать Михаилу, Светлана устроилась волонтёром в приют. Месяц, второй — а ухудшения не наступало.
Дочь сначала злилась, потом смирилась. Муж выплатил долю и сообщил о новой женитьбе. Светлана искренне порадовалась за него.
— Светлана Владимировна? Это Владимир Петрович, — разбудил её утренний звонок.
— Да? — сердце ёкнуло.
— Произошла чудовищная ошибка… В лаборатории перепутали анализы. Это были не ваши результаты.
— Но я плохо себя чувствовала…
— Стресс, переутомление. Мне ужасно стыдно…
— А я рада, — она взглянула на спящего Михаила. — Спасибо.
Сбросив трубку, Светлана пошла на кухню — жарить сырники. Она была счастлива.
