**Дневник. Возраст — не конец света**
Вот и подкралось шестидесятилетие. Цифра, от которой сжимается сердце. Раньше это считалось началом старости, а сейчас — просто «зрелость». Но всё равно… В последний раз так переживала, когда было тридцать — казалось, молодость кончилась. Теперь же, глядя на взрослых детей, лишь усмехаюсь той панике.
Подошла к зеркалу, разглядываю себя:
— Да ничего так ещё, — бормочу, поворачиваясь к свету. — Лет на сорок выгляжу, и самочувствие отличное. Всё в порядке, тьфу-тьфу-тьфу.
Подмигнула отражению, словно бросая вызов годам, и пошла выполнять поручение мужа.
Решили отметить с размахом — в Сочи, с родными и друзьями. Я сначала сопротивлялась: мол, дата не для веселья, а для раздумий. Да и дорого, хлопотно. Но мой голос потонул в общем энтузиазме. Муж, Виктор (или просто Витя), поклялся всё устроить: от билетов до слайд-шоу под «Кино». Монтаж доверили младшему сыну, а вот фотографии — мне.
Расположилась на ковре в зале, с тяжёлым вздохом открыв старый шкаф. Снимков осталось немного — следы переездов и двух переездов. Детские фото почти не сохранились: когда в двадцать лет уезжала из родного Челябинска, сентиментальности не было места. Часть снимков удалось восстановить через родителей, но и у них немного. Первый брак, развод — оттуда забрала лишь несколько карточек: себя, детей, друзей. Остальное кануло в прошлое.
Витя, в отличие от первого мужа, не любил фотографировать, но за годы совместной жизни кое-что накопилось. Потом техника ломалась, жёсткие диски устаревали, файлы терялись в недрах компьютера. Альбомы, которые можно было листать, трогать, вспоминать, остались лишь в памяти.
Перебирая снимки, наткнулась на фото с выпускного — в том самом платье, которое подарили бабушка с дедушкой из Москвы. Вот ещё одно — с практики в больнице после третьего курса. А вот — первое причастие старшего сына, его серьёзное лицо и моя гордость. И вдруг — снимок, прилипший к другому. Осторожно отделяю. Сердце замирает. Галина. Рядом — я в синем платье на дне рождения её дочки.
Мы не виделись почти тридцать лет.
Галя появилась в нашей группе интернов ближе к осени, переведясь с хирургии в терапию. Хрупкая, с короткими волосами и большими глазами, она казалась девочкой, пока не начинала говорить. Тогда все понимали: перед ними не просто умница, а настоящий талант. Приехала с матерью и мужем — её научным руководителем, который был старше на десять лет. Экзамены сдала с первого раза, ей предлагали любую специализацию. Выбрала хирургию — престижно, рядом с мужем. Но через полгода ночных дежурств сдалась и ушла в терапию.
Со мной мы сблизились мгновенно. Когда её мать стала нянчить моего сына, мы стали как сёстры. Учёба подходила к концу, и мы всё чаще говорили о будущем.
— Может, в педиатрию? — размышляла я.
— Зачем? — отмахивалась Галя. — Грызть учебники ещё три года, а потом ждать пациентов. А терапевт — сразу в бой, все дороги через тебя!
В итоге я осталась в терапии, а Галя ушла в педиатрию. И уехала в Питер.
У неё была идеальная семья: мать, муж, младшая сестра — все её обожали. Только одного не получалось — ребёнка. Годы попыток, слёзы, клиники. И вдруг — чудо. Дочка родилась прямо перед выпуском. Галя решила остаться в Питере.
Расставание было тяжёлым. Часто звонили, её мать хватала трубку, спрашивая: «Как там мой малыш?» — моего сына. Но время шло, звонки редели, жизнь разводила нас всё дальше. И вдруг — приглашение на день рождения дочки.
Галя расписывала праздник с восторгом: платье за 50 тысяч, стилист из Европы, причёска за 10 тысяч рублей — и это в нулевые! Я запаниковала, но мой парикмахер Наташа успокоила:
— Волосы у тебя отличные. Фен, лак — и будешь королевой.
На распродаже купила синее платье с открытой спиной, костюм для Вити, чемодан и автозагар. Загорать было некогда, а моя бледная кожа для питерского солнца годилась.
Прилетели в пятницу ночью. В субботу — гуляли по городу. Я надела удобные кроссовки, Витя — футболку с надписью «Челябинск — не так уж плохо!» — и мы отправились покорять Питер.
План был грандиозный: Дворцовая, Эрмитаж, Невский, набережная. Но на деле — толпы, дождь, Эрмитаж на ремонте. Зато попробовали что-то модное, дорогое и не очень вкусное. Витя ворчал, но снимал всё на телефон.
Потом был Летний сад, утки, запах реки, уличные музыканты и аромат кофе. А ещё — прогулка по Невскому, где каждая витрина казалась кадром из фильма.
— Здесь, по-моему, снимали «Брата», — сказала я.
— Ну, может, не «Брата», а что-то похожее, — засмеялся Витя.
В «Гостином дворе» зашла в бутик, примерила очки за 5 тысяч, брызнула духов за 3 тысячи и вышла в шлейфе ароматов. Настоящая героиня мелодрамы.
А потом — воскресенье. Проглотив завтрак, заслуживавший больше внимания, я бросилась готовиться. Автозагар, нанесённый по правилам, высох пятнами. Итог — жёлто-оранжевые разводы.
От помощи Вити отказалась: он был в приподнятом настроении, подогретом утренним пивом, и я боялась последствий. Парикмахерские были закрыты. Единственный открытый салон нашёлся на окраине. Мастер, не говоря по-русски, жёстко накрутила волосы и залила лаком так, что они застыли, как шлем.
Решилась взглянуть в зеркало: оранжевое лицо в обрамлении причёски из 90-х. Тут же отвернулась, поклявшись больше не смотреть.
Макияж вызвался сделать Витя:
— Ты всегда скромно красишься! Давай ярко, как в кино!
Он старался: отходил, прищуривался, возвращался. Итог: синие веки, бронзовые скулы, алая помада. Я была в ужасе. Он — доволен.
На улице пыталась поймать такси. Безуспешно.
— Думают, я с ночного к— Пойдём пешком, — вздохнула я, понимая, что лучший вариант — просто от души повеселиться, ведь годы — это не цифры, а пережитые моменты, и сегодняшний день тоже когда-нибудь станет тем самым тёплым воспоминанием.