Сегодня произошло то, что заставило мое сердце сжаться.
Я, Татьяна Ивановна, всегда вставала с рассветом, но сегодня обнаружила, что уже не я одна хозяйничаю на кухне нашего дома под Подольском. У плиты стояла невестка.
— Доброе утро, — улыбнулась Лариса, помешивая что-то в кастрюле.
— Доброе, — буркнула я, морща нос. — Что это у тебя там?
— Щи, — ответила она, не отвлекаясь. — Серёжа их просто обожает.
— Щи? — я принюхалась, скептически вглядываясь в кастрюлю. — Разве щи так пахнут?
— А как они должны пахнуть? — Лариса пожала плечами, накрыла крышкой и вышла.
Не удержавшись, я сорвала крышку и заглянула внутрь. Что я увидела, заставило меня отшатнуться.
— Что это за месиво?! — пробормотала я, будто передо мной было нечто отравленное.
Лариса вернулась с тарелками и, заметив мой взгляд, спокойно пояснила:
— Щи, Татьяна Ивановна. Овощи со своего огорода — свежие, только что сорванные. Когда готовишь из своего, блюдо получается особенным.
— Особенным? — фыркнула я, скрестив руки. — Этот ваш огород — просто каторга! Кому вообще нужны эти грядки, если можно купить всё в магазине?
— А мне нравится, — мягко ответила она, разливая щи. Аромат капусты и зелени заполнил кухню. — Земля даёт что-то большее, чем просто урожай.
— Большее? — я невольно закатила глаза. — Это у тех, кому нечем заняться, может, и развлечение. Но нормальные люди… — Я замолчала, видя, что Лариса лишь улыбается, будто не слышит моего недовольства. — И для кого ты столько наварила?
— Для нас, — ответила она. — Хватит на несколько дней. Сергей всегда просит добавки.
Я театрально отпрянула, будто меня окатило вонью.
— Я это есть не стану! — заявила я. — От одного запаха голова кружится! Что ты туда вообще положила?
Лариса вздохнула, опустив глаза. Я успела заметить, как Сергей, зашедший на кухню, напряжённо наблюдал за нашей перепалкой, но пока молчал.
Не понимаю, что случилось с моим сыном. Ведь всего два года назад он был перспективным программистом, московским парнем с блестящим будущим. Мы ходили в театры, обсуждали новые проекты, мечтали о карьере. И вдруг — эта деревенщина, этот домик в глуши, эта простушка Лариса! Само её имя вызывало у меня раздражение.
Сергей всегда был завидным женихом — умный, красивый, перспективный. Сколько девушек из хороших семей заглядывались на него! Почему он выбрал эту деревенскую девчонку и эту жизнь среди грядок? Я надеялась, что это просто блажь, что он одумается. Но время шло, а сын лишь глубже увязал в этой “пасторали”.
Я решила вмешаться. Её приглашение на ужин стало отличным поводом. Я задумала план: напомнить Сергею, кто он на самом деле, и вернуть его в город, пока не поздно.
Сергей вошёл на кухню, обнял жену и повернулся ко мне:
— Мам, попробуй щи. У Лоры они просто объедение!
— Сергей, ты же знаешь, мы с отцом никогда не ели эту деревенскую еду, — отмахнулась я. — В детстве ты сам морщился от таких супов, говорил, что это пища для деревенщины.
Лариса чуть усмехнулась, видимо, представив маленького Серёжу, воротящего нос от тарелки. Но теперь он был взрослым мужчиной, и его вкусы изменились.
— Мам, мир не стоит на месте, — улыбнулся он. — Лорины щи — это нечто. Попробуй, не пожалеешь.
— Нечто? — я едва не задохнулась. — Сергей, ты называешь кастрюлю с капустой “нечто”? Настоящее “нечто” — это искусство, а не эта… стряпня!
Лариса старалась не реагировать, но я видела, что мои слова её задели. Она знала, что для меня она — всего лишь деревенская простуха, недостойная моего сына.
— Мам, хватит, — твёрдо сказал Сергей. — Лора сделала для нас многое. Мы счастливы, и это главное.
— Счастливы? — я скривила губы. — Посмотрим, надолго ли. Ты городской человек, Сергей. Москва зовёт тебя, а эта твоя игра в “деревенского жителя” — просто каприз.
Сергей посмотрел на меня с укором:
— Я уже взрослый, мама. Мы с Лорой выбрали эту жизнь, и я ни о чём не жалею.
— Пока не жалеешь, — бросила я. — Но ты забыл, что такое настоящая жизнь. Эта твоя Лора загипнотизировала тебя своими грядками, но это ненадолго.
Лариса не выдержала:
— Татьяна Ивановна, что плохого в нашей жизни? Мы никому не мешаем. Сергей счастлив, разве это вас не радует?
— Радует? — я вспыхнула. — Ты тянешь моего сына в эту глушь, подальше от всего! Наверное, ещё и ребёнка запланировала, чтобы окончательно его привязать!
Лариса остолбенела. Сергей встал, его взгляд потемнел:
— Мама, это уже слишком.
Но я не отступала:
— Я просто говорю правду. Как ты, городской, можешь жить среди грядок и кастрюль?
Сергей вдруг улыбнулся:
— Знаешь, мама, я был городским, потому что не знал другой жизни. Лора показала мне, что счастье — не только в асфальте.
Я фыркнула, но спорить не стала. План провалился, но я не сдамся.
После её отъезда Лариса сидела на кухне, глядя на кастрюлю. Она понимала, что Сергей на её стороне, но обида грызла.
Сергей подошёл, взял её за руку:
— Лора, не принимай близко к сердцу. Мать всегда думает, что знает лучше. Но мой выбор — это ты.
Лариса кивнула:
— Просто хотелось, чтобы она нас приняла.
— Может, поймёт со временем, — сказал он. — А если нет — у нас есть своё счастье.
Она улыбнулась.
— Давай доедим эти щи. За нас, за наш дом, за всё, что будет.
Сергей взял ложку:
— За нас. И за наши щи.
