Страшная правда открылась случайно. У моей четырёхлетней сестрёнки Алинки обнаружили пупочную грыжу. Врачи сказали медлить нельзя. Чем быстрее сделают операцию, тем лучше. Без отца Алёна наотрез отказывалась ехать в больницу. Дождались, пока папа вернётся из рейса, и он проводил её до самой операционной.
Папуля, ты меня дождёшься? ревела сестрёнка.
Куда я денусь, лапочка? Конечно, дождусь. Ты у меня самая смелая, чего плачешь?
Я не плачу! Я просто вздыхаю!
Её увезли. Операция несложная, плановая. Но родителей попросили сдать кровь таковы были правила больницы.
У неё же только с кем-то одним из нас может совпасть группа, сказал папа. Может, сначала анализы возьмёте? А то сдадим лишнее.
Кровь лишней не бывает! твёрдо ответил врач.
Мама с папой сдали кровь. Мама была бледная, казалось, вот-вот упадёт в обморок. Потом никак не могла успокоиться ходила по коридору, разговаривала с медсёстрами. Когда Алёну вывезли из операционной, папа пошёл встречать, как и обещал. Весь выходной сидел с ней. Мама вроде успокоилась, проведала дочку и повезла меня домой, хоть я и отнекивался.
Я тоже могу с ней посидеть, упрямился я.
Мне тогда уже исполнилось одиннадцать. Алёну, мою светловолосую сестрёнку, я любил больше всех на свете. Наверное, даже больше родителей. Ну как её было не любить? Ангелочек. Настоящий светлый ангел.
Представьте себе маленький городок с районной больницей. Да, новой, оборудованной даже банк крови был, ну и ладно. Но ПГТ он и есть ПГТ. Прошло три дня Алёна уже дома, папа собирался в рейс. Пошёл за сигаретами, а вернулся будто грозовая туча.
Пааапуля! закричала Алёна из детской (ей ещё прописали постельный режим) Ты мне конфетки принёс?
Отец оставил пакет в коридоре, велел мне идти к сестре, а маму взял за руку и увёл на кухню.
Ваня Ваня, ты чего?
А на кухне был разговор, о котором я узнал только годы спустя тогда мы с Алёной ничего не понимали. Она была маленькая, а я слушался отца. В детскую так в детскую. Алёна захныкала, требовала папу и сладости, я предложил почитать ей. Слава богу, согласилась.
На кухне Ваня, с бешеными глазами, подошёл к Гале так близко, что она прижалась к стене. Отступать было некуда.
Это правда? Что Алёна не моя?
Что ты Ванек, ты в себе? О чём ты говоришь?
А я тебе скажу, о чём. У меня вторая положительная, у тебя первая положительная. А у неё он кивнул в сторону двери, третья отрицательная. Если что-то напутали пусть перепроверят.
Галя оттолкнула его, подошла к столу, села. Уронила голову на руки и простонала:
Сволочи. Я же просила! Что им всем от нас надо? Завидуют, Ванек, нашей жизни. Всё у нас есть. И детки хорошие.
Просила ну понятно.
Он вышел из кухни, оставив Галю плакать. Всего один раз оступилась от тоски с каким-то инженером из командировки. Муж вечно в рейсах. В кино про дальнобойщиков романтика, а в жизни холод и одиночество. Галя подумала, что надо как-то развеяться. Ведь он-то наверняка тоже не святой. Сколько дней в дороге проводит. Она вскочила и бросилась за Ваней, но его уже и след простыл. На столе одиноко лежала пачка зефира.
После рейса отец серьёзно со мной поговорил. Предложил уехать с ним.
Пап, а как же Алёна? Мама? Ты не можешь остаться?
Меня будто накрыло бетонной плитой. Плита была тяжёлой, неровной страх потерять отца, страх выбора. В любом случае кого-то я терял. Посчитав в уме, решил остаться. Алёна плюс мама больше, чем один папа. Хотя одна сестра могла перевесить всех.
Отец часто виделся со мной. Про Алёну будто забыл. Я ничего не понимал, но знал: если бы мог объяснить объяснил бы. Сестра сначала плакала, скучала смотреть на неё было больно. Потом спрашивала про отца всё реже. Замкнулась, играла одна. Я не знал точно, за что на её голову свалилось это горе, но догадывался. А что касается мамы
Мама сошла с ума. Стала тащить в дом хлам с помойки. Сначала что-то полезное, а потом уже всё подряд. На нас ей было плевать. Сидела среди своего «богатства», что-то бормотала, перебирала. Как молодая и красивая женщина за полтора года превратилась в это я не понимал. Но отцу ничего не говорил. Обо мне, иногда об Алёне, заботилась соседка. С едой я худо-бедно справлялся на алименты от отца. А вот с запахом, пропитавшим квартиру в школе надо мной смеялись, но я старался не лезть в драки.
Тётя Надя, научите меня гладить? постучался я к соседке.
Сеня, да тебе бы сначала постирать морщилась Надежда.
Бесполезно. Я стирал. Но завтра к отцу, надо прилично выглядеть
Так он что ахнула соседка. Он про Галю ничего не знает?
Я ему не скажу. Он ушёл значит, это не его дело!
Она впустила меня в квартиру, потом подумала и велела:
Алёну тоже веди. Я вас обоих приведу в порядок. И вещи приносите переодеваться у меня.
Так и сделали. Теперь я хоть не вонял в школе, как бомж. Но тётя Надя на этом не остановилась. Пошла к отцу и пристыдила его. Папа встретил меня после уроков.
Почему молчал?
А что? Ты бы вернулся?
Нет. Но ты можешь жить со мной.
А Алёна?
Отец молчал. Я покачал головой и пошёл домой.
Постой! Алёна может жить у бабушки.
У бабушки новый муж. Ей не до нас.
Понятно, в кого начал отец и замолчал.
Папа всё же попытался поговорить с бывшей тёщей.
Ваня, ты с ума сошёл? Зачем мне маленькие дети, у меня, можно сказать, вторая молодость.
Но Алёна твоя внучка!
Жаль.
Что?! отец остолбенел.
Жаль, что
