Вот как звучала бы эта история, пересказанная по-нашему, с теплом и русским колоритом:
Лариса пообедала, помыла посуду и прилегла вздремнуть. Муж укатил в деревню к приятелю помочь с забором. Вернётся только завтра к вечеру — в понедельник на работу. Лариса год как на пенсии, а Виктору до неё ещё года два работать.
Неожиданный звонок выдернул её из полудрёмы. Она даже не сразу поняла, что это телефон.
— Да… — хрипло ответила она, ещё не разобравшись. Кому звонить-то, кроме дочки да мужа? Виктор не любил болтать по телефону, значит, Наташка. Та жила с мужем в другом городе и вот-вот должна была родить.
— Лариса? Спишь, что ли? — в трубке прозвучал незнакомый женский голос.
— Кто это? — насторожилась Лариса.
В ответ — громкий, театральный вздох.
— Не узнала? Сколько лет не виделись-то?
— Света?.. Откуда у тебя мой номер? — удивилась Лариса, но почему-то радости не почувствовала.
— Разве это важно? Встретила твою мать пару лет назад, она и дала.
Лариса припоминала — да, мама что-то говорила.
— Ты в городе? — глупый вопрос, конечно. Зачем звонить, если не хочешь встретиться? — Говорили, ты в Германию уехала, — добавила она.
В трубке раздался смешок, который тут же перешёл в стон.
— Что с тобой? Где ты? — встревожилась Лариса.
— В больнице. Потому и звоню. Можешь прийти? Хочу кое-что сказать. Да, ничего не неси, не надо.
— В больнице? Заболела? — Лариса окончательно проснулась.
— Тяжело говорить… Адрес скину смской.
— А что слу… — начала она, но в трубке коротко запищали гудки.
Через минуту пришло сообщение с названием больницы. «Господи, у Светы рак!» — Лариса в растерянности перечитала текст.
Взглянула на часы — половина шестого. Пока доберётся, посещения уже закончатся. Пошла на кухню, достала из морозилки курицу для бульона. Света сказала ничего не приносить, но разве можно в больницу с пустыми руками? Домашний бульон — не еда, а лекарство. Курицу в раковину — разморозится, а сама села за стол. Дочке двадцать восемь — столько же лет они не виделись со Светой.
С возрастом Лариса привыкла любые новости встречать с опаской. После звонка не могла избавиться от тревожного чувства. И Виктора, как на зло, нет дома. Может, и к лучшему. Завтра с утра сварит бульон, навестит Свету и всё узнает. Но успокоиться не получалось.
Светку с десяти лет воспитывала бабка по отцу. Ласки она не знала и до ночи засиживалась у Ларисы, делали уроки вместе. Бабка гнала самогон и снабжала им всю округу. Родители, понятное дело, тоже пили. Жёны местных алкашей грозились спалить её самогонный заводик. Может, и правда кто-то поджёг, а может, как решила милиция, отец уснул с папиросой — но родители Светки не вылезли из горящего дома. Бабка куда-то сбежала, а Светка, как всегда, была у Ларисы. Они остались живы.
После пожара бабку с внучкой поселили в общагу. На общей кухне гнать самогон запретили. Бабка затосковала, считала каждую копейку и шипела на внучку за каждый кусок хлеба. Ела Светка у Ларисы.
Бабка её мать не любила, кликала ведьмой, говорила, что та её сына сгубила, из-за неё запил. О том, что дома стоял самогон дармовщиной, бабка умалчивала. Мать Светки была красавицей. Редкий мужик, какого бы возраста ни был, проходил мимо, не обернувшись. Отец ревновал её страшно, бил даже.
Светка выросла — вылитая мать. Такая же статная, рыжая, с чёрными глазами и пухлыми губами. Веснушки по всему лицу её не портили, а придавали золотистый оттенок.
Сразу после школы Светка сбежала с каким-то приезжим. «Шалава, вся в мать», — вздыхала бабка.
Мать Ларисы дружбу дочки со Светкой не одобряла, хотя жалела бедную девочку. Когда та сбежала — даже облегчённо вздохнула. Боялась, что Светка Ларису с пути собьёт. Что их связывало? Сама Лариса не знала, но со Светкой было весело.
Лариса окончит техникум, стала работать, познакомилась с Виктором, вышла замуж. Через год родилась Наташка. О Светке слышала только сплетни.
Мать работала, помогать не могла, а вечером, когда Виктор дома был, стеснялась приходить. Вот и крутилась Лариса одна, от усталости валилась с ног.
Одно мечтала — выспаться. Стоило во время кормления дочки прикрыть глаза — проваливалась в сон. Вздрагивала, пугалась — не выронила ли ребёнка, не задохнулась ли та под грудью. Дочка, наевшись, мирно спала на руках. Лариса перекладывала её в кроватку и шла сцеживать молоко, готовить ужин, стирать пелёнки, заставляя себя не закрывать глаза.
В это тяжёлое время и объявилась Светка. Стала ещё больше похожа на мать, ещё красивее, хотя куда уж больше.
— Ну и видок у тебя, подруга. Всегда знала, что замужество и дети женщину не красят. Ни за что не заведу ребёнка, — без предисловий заявила Светка, увидев Ларису.
— Не зарекайся, — усмехнулась та.
Потом Светка призналась, что сделала кучу абортов и теперь детей не будет. Но материнский инстинкт никуда не делся. Она с удовольствием нянчилась с Наташкой, гуляла с ней, пока Лариса спала или готовила.
Вскоре Светка бросила парня, с которым сбежала, после первого аборта. Следующий её мужчина был старше. Снял ей квартиру в центре Петербурга, навещал дважды в неделю.
— Жила почти в шоколаде, — вздыхала Светка.
— Почему почти? — спрашивала Лариса. Слушать про её похождения было скучно, но из приличия она поддерживала разговор.
— Старый, противный, — морщилась Светка. — Но не жмот, денег давал, золото, шубы.
— А семья у него?
— А мне-то что? — отмахивалась она.
Потом он узнал, что Светка встречается с другими, выгнал её. Были и другие, даже иностраОна вышла из часовни, вдохнула полной грудью свежий весенний воздух и твёрдо решила не возвращаться к этому разговору с Виктором — ведь самое важное у них уже было.
