Звонок
Татьяна пообедала, вымыла тарелки и прилегла отдохнуть. Муж уехал к другу в деревню помогать чинить забор. Вернётся только завтра вечером — в понедельник на работу. Татьяна уже год как на пенсии, а Николаю до неё ещё два года работать.
Неожиданный звонок вырвал её из полудрёмы. Она не сразу поняла, что это телефон.
— Да… — хрипло ответила она, даже не глядя на экран.
Кто ещё мог звонить, кроме дочери и мужа? Николай не любил трезвонить, значит, дочь. Та жила с мужем в другом городе и скоро ждала ребёнка.
— Татьяна? Спишь? — раздался незнакомый женский голос.
— Кто это? — насторожилась Татьяна.
В трубке кто-то громко вздохнул.
— Не узнала? Сколько лет не виделись-то?
— Галина?.. Откуда у тебя мой номер? — удивилась Татьяна, но почему-то без радости.
— Разве это важно? Встретила твою мать пару лет назад, она и дала.
Татьяна смутно припомнила, что мама что-то говорила об этом.
— Ты в городе? — тут же пожалела о глупом вопросе. Конечно, хотела встретиться. — Говорили, ты в Германию уехала, — добавила она.
Голос в трубке рассмеялся, но смех тут же перешёл в стон.
— Что с тобой? Где ты? — встревожилась Татьяна.
— В больнице. Потому и звоню. Придёшь? Хочу кое-что… Нет, ничего не бери, не надо.
— В больнице? Заболела? — окончательно проснувшись, Татьяна села на кровати.
— Тяжело говорить… Адрес напишу.
— А что у тебя… — начала Татьяна, но связь прервалась.
Вскоре пришло СМС с названием больницы. «Господи, у неё рак!» — мелькнуло в голове.
Взглянула на часы — половина шестого. К приёму гостей не успеет. Пошла на кухню, достала из морозилки курицу для бульона. Галина сказала ничего не приносить, но как идти в больницу с пустыми руками? Домашний бульон — не просто еда, а лекарство.
Курицу положила в раковину размораживаться, села за стол. Дочь уже двадцать восемь, значит, столько же лет они не виделись с Галиной.
С годами Татьяна даже хорошие новости встречала с опаской. После звонка не могла избавиться от чувства тревоги. И Николая, как нарочно, нет дома. Может, и к лучшему. Завтра с утра сварит бульон, навестит Галину и всё узнает.
Галю с детства воспитывала бабка по отцу. Ласки та не знала, часто до ночи сидела у Татьяны, вместе делали уроки. Бабка гнала самогон и снабжала им местных алкашей. Родители, конечно, тоже пили. Жёны грозились сжечь её подпольный цех. Может, кто-то действительно поджёг, а может, как решила милиция, отец заснул с сигаретой — но родители Галины сгорели. Бабка куда-то вышла, а Галя, как всегда, была у Татьяны. Они остались живы.
После пожара бабку с Галей поселили в общагу. На общей кухне самогон варить запретили. Бабка загрустила, считала копейки, ругала внучку за каждый кусок хлеба. Галя питалась у Татьяны.
Бабка Галину мать не любила, звала ведьмой, говорила, что та испортила её сына. Сама же про дармовой самогон молчала. Мать Гали была красавицей. Редкий мужчина проходил мимо, не оглянувшись. Отец ревновал, бил.
Галя выросла — вылитая мать. Такая же статная, с копной рыжих кудрей, смуглой кожей и полными губами. Веснушки только добавляли ей очарования.
После школы Галя сбежала с каким-то приезжим. «Безродная, вся в мать», — вздыхала бабка.
Мама Татьяны жалела Галю, но дружбу дочери с ней не одобряла. Когда та сбежала, даже облегчённо вздохнула — всегда боялась, что Галя сбит Таню с пути.
Татьяна окончила техникум, вышла за Николая, родила дочь. О Гале слышала только сплетни.
Мать работала, помогать не могла, а вечерами, когда Николай был дома, стеснялась приходить. Татьяна крутилась одна, валилась с ног.
Единственное, о чём мечтала, — выспаться. Стоило прикрыть глаза во время кормления, как тут же проваливалась в сон. Вздрагивала, боясь, что уронила ребёнка. Дочка, наевшись, мирно спала на руках. Таня перекладывала её в кроватку и шла сцеживать молоко, готовить ужин, стирать пелёнки, заставляя себя не закрывать глаза.
В это время и объявилась Галя. Она стала ещё прекраснее, чем прежде.
— Ну и видок у тебя, подруга. Всегда знала, что семья женщину не красит. Никогда не заведу детей, — без предисловий сказала Галя.
— Не зарекайся, — усмехнулась Татьяна.
Галя рассказала, что сделала кучу абортов и родить не сможет. Но материнский инстинкт никуда не делся — она с удовольствием нянчилась с дочкой Тани, гуляла с ней, пока та готовила или спала.
Первого мужчину, с которым сбежала, бросила после аборта. Следующий был старше, снимал ей квартиру в центре Питера, приходил дважды в неделю.
— Жила, как сыр в масле, — вздыхала Галя.
— Почему «как»? — из вежливости поддерживала разговор Татьяна, хотя слушать про мужчин было скучно.
— Старый, противный. Но денег давал, золото, шубы.
— А семья?
— Какое мне до них дело?
Когда он узнал, что Галя встречается с другими, выгнал её. Потом были и другие, даже иностранец — вот откуда слухи про Германию. Хотя тот был из Дании.
— Ладно, хватит обо мне. Как ты умудрилась так влипнуть? Это ты называешь счастьем? Не надо мне такого.
Николай к Гале отнёсся настороженно.
— Не знал, что у тебя такая подруга, — сказал, увидев её.
— Тихо! — оборвала Татьяна. — Поживёт у нас пару дней. Ей некуда идти, бабка умерла. Она добрая, просто выглядит… Понимаешь, как она помогает с Олей!
Потом у Оли поднялась температура, которую не могли сбить. На третий день вызвали скорую, сделали укол и увезли. Татьяна выскочила следом в халате и тапках.
Николай растерялся, но Галя принесла в больницу одежду, зубную щётку… Через неделюЧерез два дня Татьяна получила звонок из больницы — Галины не стало, и теперь только ей предстояло проводить подругу в последний путь, оставив обиды и зависть у свежей могилы под тихий шелест весенних ветвей.
