Взрослые дети моего супруга ворвались в наш медовый месяц, требуя виллу — и получили по заслугам
Дети мужа ненавидят меня лютой ненавистью. Так было всегда, и, казалось, так останется. Но судьба распорядилась иначе: супруг, увидев их жестокость, встал на мою защиту и преподал урок, перевернувший всё вверх дном. Этот урок заставил их сникнуть, извиниться и робко предложить мир.
Мой муж, Алексей Соколов, отец троих взрослых детей, каждому за двадцать. Когда мы встретились в тихом подмосковном городке, он был словно призрак — прошло лишь два года после смерти супруги. Став отцом слишком рано, он остался один с горем и тремя детьми. Знакомство наше было случайным, а через год он решил представить меня семье. С первого взгляда стало ясно: здесь мне не рады. Чужая, лишняя в их замкнутом мире.
Мне 57, Алексею — 47. Десятилетняя разница стала для его отпрысков камнем преткновения. Мы знали друг друга девять лет, четыре из которых — в статусе жениха и невесты. Все эти годы я пыталась найти подход, но каждый жест встречался ледяным молчанием. Переехала к нему лишь после того, как дети разъехались. Но редкие встречи превращались в пытку — вечные упрёки, колкие намёки, будто я — воровка, укравшая их отца. Я твердила, что не заменю их мать, но слова терялись в пустоте.
Когда Алексей сделал предложение, их ненависть обострилась. Шёпот за спиной, ядовитые шутки — я молчала, не желая ссор. Знала, через что прошла эта семья, особенно Алексей, разрывавшийся между работой и домом. Он горбатился на трёх работах, чтобы дети ни в чём не нуждались — даже повзрослев, они жили на его деньги, пытаясь заполнить пустоту после матери.
Неделю назад мы расписались в местном ЗАГСе. Тихо, без гостей — дети не пришли, сославшись на «неотложные дела». Мы не расстроились: эта церемония была для нас. Сбережённые средства вложили в мечту — медовый месяц в Сочи. Наш рай: лазурное море, кипарисовые аллеи, роскошная вилла с видом на горы.
Но через три дня рай рухнул. Все трое — Игорь, Алёна и Светлана — возникли на пороге. «Пап, мы соскучились!» — запели они сладкими голосами. Алёна, проходя мимо, шипнула: «Думала, от нас сбежишь?» Я онемела, но промолчала. Показали им виллу, накрыли стол, старались быть вежливыми. Но их план был грязнее грязи.
Сердце упало, когда Игорь, ухмыляясь, бросил: «Эй, бабка под шестьдесят! Не стыдно в сказки верить? Эта вилла не для тебя. Освобождайте, а сами — вон в ту халупу!» Руки задрожали, но я сглотнула обиду: «Не губите наше счастье. Дайте нам немного покоя». Светлана скривила губы: «Счастье? Ты его не заслужила! Ни папу, ни виллу! Проваливай!»
Грохот разбитого бокала оглушил комнату. Алексей стоял в дверях, багровый, сжимая кулаки. «ВЫ СОВСЕМ ОДУРЕЛИ?!» — рёв его сотряс стены. Дети остолбенели, будто громом поражённые. «Я всё отдал! Пахал как вол, а вы? Травите жену в наш медовый месяц?!» — шагнул он вперёд, глаза полыевали гневом.
Они залепетали, но он перебил: «Хватит! Думал, слепой? Не видел, как вы её гнобите? Терпел, надеялся — хватит!» Достал телефон, вызвал охрану. «Уведите их. Они здесь больше не гости», — бросил ледяно. Они кричали, цеплялись за дверь, но их увели — лица белые от стыда. «Больше ни шага в нашу жизнь! Урок ваш!» — крикнул вдогонку.
В тот же час Алексей позвонил в банк, заблокировал их счета. Годы они купались в роскоши за его счёт — теперь остались с нулём. «Взрослая жизнь начинается. За всё надо платить», — сказал он.
Следующие месяцы стали испытанием. Без папиных денег пришлось искать работу, считать копейки. Но время лечит — постепенно они прозрели. Однажды вечером раздался звонок. Все трое, сдавленными голосами: «Пап, прости… Мы ошиблись. Можно всё начать сначала?» Алексей взглянул на меня — в его глазах блеснули слёзы. «Можно, — прошептал он. — Всегда можно».
Шаг за шагом они возвращались. Решимость Алексея спасла наш медовый месяц и выжгла спесь в детях. Дорога была тернистой, но странным образом сблизила нас. Теперь в их взгляде не злоба — робкая надежда. И это стоит всех слёз, что я пролила.
