Настя возвращалась домой поздно — работа затянулась, голова гудела, а в груди ныло от усталости. Она и не подозревала, что дома её ждёт новая волна упрёков. Переступив порог, она сразу услышала знакомый, уже порядком надоевший голос с кухни:
— О, наконец-то! — ехидно бросила Тамара Степановна, свекровь Насти. — Уже ночь на дворе, а ты только явилась. Это что за работа такая, если о муже и доме забываешь?
— Проект срочный был, задержалась, — спокойно ответила Настя, машинально снимая пальто.
— Проект у неё… — продолжала ворчать Тамара Степановна. — А Серёжа голодный, между прочим. В раковине гора посуды, пыль по углам, а ты — ни сил, ни вида. И это называется хозяйка?
Настя устало вздохнула и пошла переодеваться. Но, возвращаясь на кухню, вдруг замерла у двери — из гостиной доносился разговор Тамары Степановны и Сергея. Услышанное вышибло её из колеи.
— Сереженька, ты знаешь, Ольга — дочь моей подруги — совсем другое дело. Умница, из хорошей семьи. И, между прочим, к тебе неравнодушна, — слащаво говорила свекровь. — Ей и дела нет, что ты женат. Всё ведь временно…
У Насти перехватило дыхание. Кровь ударила в лицо. Как можно такое говорить? Ей хотелось кричать, швырнуть что-нибудь, но она молча зашла в ванную, чтобы не сорваться.
Через несколько минут вышла, еле держась на ногах. Сергей встревожился:
— Настенька, что с тобой?
— Ничего. Просто перенервничала.
— Ага, заболела! — подхватила Тамара Степановна. — Нарочно, чтобы внимание привлечь.
Настя промолчала, но утром ей стало хуже. Скорая, больница, анализы. Уже через час она сообщила Сергею:
— Ничего страшного. Просто… я беременна. Нам сейчас нужны покой и чуть больше тепла.
Сергей крепко обнял её, слёзы радости катились по щекам. Но счастье длилось недолго.
Вернувшись домой, Настя обнаружила, что Тамара Степановна не ушла. И, что хуже, не собиралась молчать.
— Ты уверен, что ребёнок твой? — холодно спросила свекровь, когда Настя вышла попить воды.
— Мама, ты с ума сошла?! — не сдержался он.
— Она вечно где-то шатается, а ты даже не видишь, как тебя дурачат!
Настя застыла в коридоре, услышав эти слова. Терпеть больше не было сил. Она вошла в комнату и твёрдо сказала:
— Я больше не буду оправдываться и угождать. Это твоя квартира — я ухожу. Серёжа, решай: ты со мной или остаёшься здесь. Но я не позволю себя унижать. Я скоро стану матерью. И хочу, чтобы мой ребёнок рос в любви, а не в злобе.
— Ну и правильно! Пусть проваливает, — с ледяным торжеством бросила Тамара Степановна.
Но Сергей не двинулся с места. Он смотрел на мать, будто видел её впервые.
— Ты думаешь, я ради тебя всё это терпел? Нет, мама, я люблю Настю. А тебя… просто жалею. Ты всех оттолкнула. Четыре раза была замужем — и ни с кем не ужилась. А теперь лезешь с советами в мою жизнь? Всё. Я ухожу. Будем строить семью сами.
Он повернулся и крикнул:
— Настя! Где наш чемодан для поездок?
Прошёл год. В новом районе, по аллее парка, шли трое: Сергей, Настя и маленький Ванечка, мирно спавший в коляске. Они жили в новой квартире, купленной вскладчину — пополам. Было трудно, но счастливо.
— Похолодало, — заметил Сергей. — Может, домой?
— Да, Ваня скоро проснётся.
Но тут Настя заметила нечто странное. Кто-то шёл за ними, прячась за деревьями.
— Серёжа, за нами кто-то идёт.
Сергей резко остановился:
— Мама! Хватит уже прятаться!
Из-за дерева вышла Тамара Степановна. Настя едва узнала её — сгорбленная, похудевшая, с потухшим взглядом.
— Я… простите. Хотела хоть краем глаза увидеть внука…
— Могла бы просто прийти. Ты же знаешь адрес, — сухо сказал Сергей.
— Не могла. Стыдно. Я… всё поняла. Простите меня. Я ошибалась. Настенька… я не со зла. Думала, ты погубишь его жизнь. А вышло — ты её спасла.
Настя молчала. В ушах ещё звенели прошлые оскорбления. Но перед ней стояла не прежняя семейная гроза, а сломленная женщина.
— Мы идём домой. Если хочешь — иди с нами. Если Сергей не против.
— Мам, я не против. Но только честно. Без упрёков, без вмешательства.
— Клянусь. Я просто хочу вас иногда видеть. Ваню. Вас двоих. Больше мне ничего не надо…
В этот раз Настя не держала зла. Они шли рядом. Ваня спал, а Тамара Степановна, молча улыбаясь, катила коляску. Прошлое осталось позади.
Даже самое чёрствое сердце может научиться любить.
