— Ой, Наденька, здравствуй! К маме приехала? — окликнула соседка с балкона.
— Здравствуйте, Валентина Семёновна. Да, к маме.
— А ты бы с ней поговорила, — вздохнула женщина. — Совсем она после развода с ума сходит.
— Это как? — Надежда нахмурилась.
— Да у меня бессонница, встаю ни свет ни заря. Гляжу в окошко — пять утра, а тут такси подкатывает, твоя мать выходит. И вид у неё… мягко говоря, необычный. Да ещё, кажется, под мухой. Все соседи уже перешёптываются. В её-то годы! И зачем она твоего отца выставила? Ну да, споткнулся, но кто без греха? Вместе столько лет — глупо в её возрасте разводиться.
— Спасибо, Валентина Семёновна, — пробормотала Надя, сглотнув. — Я поговорю.
С этими словами она ускорила шаг. Её мать действительно полгода назад выгнала отца, поймав его на измене. Надя уговаривала её не рубить с плеча — мир не без ошибок. Но мать стояла на своём. Самое удивительное — она не впала в тоску, а будто вторую молодость обрела. Новые наряды, танцы, посиделки с подругами — всё это было в новинку.
Наде трудно было смириться. Она сама скоро замуж выходит, детей планирует. А её мать — по ночным клубам шастает? Какая из неё бабушка? Как представлять её свекрови, если одна пироги печёт, а другая под “Цыганочку” отплясывает?
Когда Надя вошла в квартиру, мать встретила её с чайником и сияющей улыбкой. Вместо привычного халата — элегантный костюм, маникюр, укладка — будто помолодела на десять лет.
— Ну как, Сашенька? — спросила она, расставляя чашки.
— Всё хорошо, — Надя сдерживалась. — А у тебя?
— Замечательно! Вчера с подругами до рассвета гуляли. Сначала танцы, потом караоке. Не жизнь, а малина!
— Валентина Семёновна уже всё рассказала, — мрачно заметила Надя. — Что ты в пять утра вернулась и, кажется, выпивши.
Мать рассмеялась:
— Ну а ты как думала? В баре компот пить?
Надя не выдержала:
— Мам, тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?
— В чём?
— Ну, тебе же не двадцать! Какие танцы, какие клубы? Ты ведь… должна быть примером. Ты же будущая бабушка!
— Я — женщина, которая наконец свободна. И жить буду так, как хочу.
— Но вы же с отцом столько лет вместе были! Разве можно вот так взять и забыть?
Мать замолчала, потом твёрдо сказала:
— Твой отец предал меня. Это был его выбор. А я больше не служанка в собственном доме. Я хочу жить. Для себя. Достаточно я для других старалась. Теперь моя очередь.
— Но тебе же пятьдесят!
— И что? У старости нет календаря.
Надя поняла, что перегнула:
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто волнуюсь.
— Если тебе за меня стыдно — не зови на свадьбу. Но знай: я не надену платок и не сяду в уголку. Я буду танцевать, смеяться и, может, даже кокетничать. Мне хорошо.
— Нет, мам, я хочу, чтобы ты была. Просто…
— Просто тётя Валя осудит? Пусть. А я наконец-то живу.
Вернувшись домой, Надя рассказала всё жениху.
— Не знаю, как к этому относиться.
Саша лишь усмехнулся:
— А по-моему, твоя мать — умница. Не сломалась, а выбрала жизнь. Разве счастье — преступление?
В выходные Надя позвонила матери:
— Мам, давай сходим в баньку, а потом в бар с живой музыкой?
— И тебе не будет неловко?
— Скажу, что ты моя старшая сестра, — рассмеялась Надя.
— Договорились. Но учти — домой рано не уйдём.
Тот день перевернул всё. Надя впервые увидела, какая сила скрывалась за весёлостью матери. И поняла, что, возможно, именно у неё стоит учиться главному — не бояться быть собой. Ведь жизнь даётся один раз, и прожить её нужно не по указке, а по велению сердца.