Февральским утром Алевтина стояла у окна, глядя на мокрый асфальт, проступающий сквозь остатки подтаявшего снега. Погода была серой, тихой, и эта тишина давила, как старый тяжёлый тулуп. Её взгляд скользнул по двору, по ржавым качелям, где когда-то она провожала сына в армию, дочь — в школу. Теперь здесь играли чужие дети, смеялись чужие семьи, жили чужие жизни.
— Вот она, старость, — прошептала Алевтина. — Тихая. Одинокая. Без расписания.
Огромный дубовый стол в гостиной пустовал. Тот самый, за которым они с Игорем мечтали по выходным нянчить внуков, варить щи, собирать всю родню. Но Игорь ушёл слишком рано. А внуки… Они были, но где-то далеко.
Ольга, дочь, давно уехала в Европу. Там у неё карьера, новая жизнь. Мать с собой не звала. Серёжа, младший, жил в том же городе, но в другом районе — элитном, за высокими заборами. Приезжал. Редко. Раз в месяц. По воскресеньям забирал на часик — чайку попить, с внуками поболтать. У близнецов, Вани и Саши, уже первый класс.
Сердце Алевтины болело не от возраста, а от пустоты. Она взяла потрёпанный альбом. Свадебное фото: Игорь — молодой, в выглаженной рубашке, с гитарой в руках. Боже, как он пел… Как она его любила. Как тогда всё было по-другому — шумно, ярко, густо.
Резкий писк телефона вырвал её из воспоминаний. Соцсети. Сообщение от Ларисы, школьной подруги:
«Аля, привет! Юбилей справляю, весь класс соберу. Приходи, ладно?»
Алевтина сомневалась. Что рассказывать? Квартира, пенсия, редкие звонки детей. Но пошла. Всё-таки юбилей. Вечер. Повод.
Шестеро одноклассников. Тепло, шумно. Лариса Петровна, та самая Лариска, снуёт между кухней и гостиной — закуски, тосты, байки. Алевтина помогает, улыбается. Вспоминают походы в лес, костры, школьные шалости. И вдруг — звонок в дверь.
— Ой, это же Витек! Наконец-то! — взвизгнула Лариса и бросилась открывать.
В комнату вошёл мужчина — высокий, с благородной сединой, усами, осанкой военного. Поздоровался за руку со всеми, затем улыбнулся Алевтине:
— Привет, Аленька! Сколько лет, сколько зим!
Она растерялась. Не узнала. И лишь через секунду — озарение.
— Да это же ты, Витек! Мы же с первого по пятый за одной партой сидели!
Алевтина рассмеялась. Вспомнила. Маленький крикун, с которым учительница велела не садиться рядом. А они так и просидели пять лет. Теперь он был другим. Спокойным. Глубоким. С тёплыми глазами.
Весь вечер они болтали. Он рассказал, что жил в другом городе, преподавал математику, потом развёлся — жена ушла к другу. Сын взрослый, остался там. А он вернулся. Соскучился.
Когда гости стали расходиться, Лариса хитрзашептала Алевтине на ухо: — Оставайся, поможешь пироги доесть, а Витек тебя потом проводит.
