ВОЗРАСТ — НЕ ПРИГОВОР
Перед своим шестидесятилетием Екатерина Васильевна чувствовала себя так, будто ей вынесли приговор. Эта цифра казалась ей концом, словно дверь, закрывающаяся перед носом. В её молодости шестьдесят лет считались началом увядания, а сейчас, хоть и говорят, что возраст — просто число, слово «пожилая» всё равно резало слух.
Последний раз она так переживала из-за цифр в паспорте, когда стукнуло тридцать. Тогда казалось, что юность ушла безвозвратно. Но сейчас, глядя на взрослых детей, она лишь усмехалась своим прошлым страхам.
Она остановилась перед зеркалом в спальне, рассматривая отражение:
— Да ничего ещё, — пробормотала, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком. — Выгляжу на сорок, чувствую себя так же. Ничего не болит, всё в порядке, тьфу-тьфу.
Сделав себе подмигивание, будто бросив вызов времени, она отправилась выполнять поручение мужа.
Праздновать решили с размахом — в Сочи, с роднёй и друзьями. Сперва Екатерина отнекивалась: мол, дата не для веселья, а для раздумий. Да и дорого, далеко, хлопотно. Но её возражения потонули в общем азарте. Муж, Сергей (или просто Серёга, как звали его все), поклялся устроить всё сам: от билетов до слайд-шоу под песни Виктора Цоя. Монтаж поручили младшему сыну, а вот фотографии — конечно же, Екатерине.
Она устроилась на ковре в гостиной, с тяжёлым вздохом открыв старый комод. Снимков сохранилось мало — виной тому два переезда и вечная суета. Детские фотографии почти пропали: когда в два с небольшим десятка она уезжала из родного Екатеринбурга, было не до сантиментов. Что-то удалось восстановить через родителей, но и у них осталось немного. Первый брак, развод — оттуда она забрала лишь несколько снимков: свои, детей, друзей. Остальное кануло в Лету.
Сергей, в отличие от первого мужа, камеру в руки брал редко. Но за годы совместной жизни снимков всё же накопилось. Потом жизнь завертела: телефоны ломались, жёсткие диски устаревали, папки с файлами терялись под странными названиями. Альбомы, которые можно было листать, трогать, вспоминать, исчезли.
Перебирая фотографии, Екатерина наткнулась на снимок со своего выпускного — в том самом платье, что подарили бабушка с дедушкой из Москвы. Вот ещё одна — с практики в больнице после третьего курса. А вот — день рождения старшего сына, его смущённая улыбка и её гордость. И вдруг — фото, прилипшее к другому. Она осторожно отделила его. Сердце замерло. Людмила. Рядом — Екатерина в изумрудном платье на празднике у грузинских друзей.
Они не виделись почти тридцать лет.
Людмила ворвалась в их группу интернов осенью, переведясь с кардиологии на терапию. Хрупкая, с короткой стрижкой и огромными глазами, она казалась девочкой, пока не начинала говорить. Тогда все понимали: перед ними не просто умница, а настоящий талант. Приехала из Краснодара с матерью и мужем — тот был её научным руководителем и старше на добрый десяток лет. Экзамены сдала с первой попытки, и ей предлагали любую специализацию. Выбрала кардиологию — престижно, рядом с мужем. Но через полгода ночных дежурств не выдержала и перешла в терапию.
С Екатериной они сблизились мгновенно. А когда мать Людмилы стала нянчить её сына, они и вовсе стали как сёстры. Учёба подходила к концу, и подруги всё чаще говорили о будущем.
— Может, мне в эндокринологию? — размышляла Екатерина.
— Зачем? — отмахивалась Людмила. — Ещё три года грызть науку, а потом ждать пациентов. А терапевт — всегда на передовой!
В итоге Екатерина осталась в терапии, а Людмила ушла в эндокринологию. И переехала в Ростов.
У Людмилы была идеальная семья: мать, муж, младшая сестра — все её боготворили. Но одного она не могла добиться — ребёнка. Годы попыток, слёзы, клиники. И вдруг — чудо. Дочка родилась перед самым выпуском. Людмила решила остаться в Ростове, среди своих.
Расставание было тяжёлым. Подруги часто созванивались, мать Людмилы первая хватала трубку, спрашивая про «моего малыша» — сына Екатерины. Но время шло, звонки редели, жизнь разводила их всё дальше. И вдруг — приглашение на праздник в честь первого года ребёнка.
Людмила расписывала торжество с восторгом: платье за двести тысяч рублей, стилист из Москвы, причёски за пятнадцать тысяч — и это в конце девяностых! Екатерина запаниковала, но её парикмахерша Наташа успокоила:
— Волосы у тебя отличные. Щётка, фен, лак — и будешь королева.
На распродаже она купила изумрудное платье с открытой спиной, костюм для Сергея, чемодан и крем-автозагар. Загорать было некогда, а её бледная уральская кожа для южного солнца не годилась.
Прилетели в пятницу ночью. В субботу — прогулка по Ростову. Екатерина надела удобные кроссовки, Сергей — футболку с надписью «Екатеринбург — не так уж плохо!» — и они отправились гулять город.
План был грандиозный: набережная, парк, рынок. Но на деле — пробки, толпы, рынок оказался слишком шумным, а парк на ремонте. ЗатоОднако к вечеру, сидя в уютном кафе под звуки живой музыки и глядя, как солнце садится за Дон, Екатерина вдруг поняла, что возраст — это просто цифры, а настоящая жизнь только начинается.
