Кухня наполнилась густым ароматом борща, который энергично помешивала Татьяна Ивановна, пыхтя и шумно вздыхая. Она чувствовала себя полновластной хозяйкой на этой территории, размахивая ложкой, будто скипетром. За окном висела слякотная московская весна, но у Насти, невестки Татьяны Ивановны, не было времени насладиться покоем. Её размеренная жизнь рухнула с приездом вечно недовольной свекрови, которая не просто влезла в их быт, а сразу принялась устанавливать свои порядки с чётким посылом: «Здесь я решаю».
Татьяна Ивановна была женщиной солидной. Её округлые щёки придавали лицу важный вид, а пронзительные глаза под густыми бровями смотрели так, что хотелось тут же оправдываться, даже если ты просто чихнул. Она любила говорить категорично, будто её слова — закон, а не просто мнение. В её квартире начали ремонт, и она «временно» переехала к молодым.
— Спальня, конечно, у вас тесновата, — пробурчала свекровь в первый же вечер, окидывая комнату оценивающим взглядом. — Ну, ладно, сойдёт. Постель мне свежую постели, не ту, на которой вы спите. Я же не по съёмным углам мотаюсь, а к родным приехала.
Настя замерла, поражённая её наглостью.
— Но это же наша спальня, — тихо, но чётко возразила она, не скрывая раздражения. — Мы с Димой тут спим!
Свекровь только фыркнула.
— Ну и что? У вас диван в зале широкий. Молодые, здоровые, потерпите пару дней. А мне, извини, спину беречь надо! Ничего, потеснитесь. Я ведь ненадолго, не переживай.
«Ненадолго» звучало обнадёживающе. Но Настя уже тогда поняла: эта «временная» гостья устроит ей тут ад.
Едва она начала смиряться с положением, как в дверь позвонила Лена, младшая дочь Татьяны Ивановны. Весёлая, безалаберная и безработная девушка лет двадцати пяти ввалилась в квартиру с огромной сумкой.
— Привет, я к вам пожить, — заявила она, скидывая ботинки прямо в коридоре. — Пару деньков, не больше. Денег вообще нет, даже на еду, а мама у вас тут, вот я и подъехала. Настя, чайку сделай, а то с дороги вымоталась.
Настя стояла, будто её ударили в грудь. Эта квартира была её домом, её убежищем. Но с каждой минутой она чувствовала себя здесь чужой.
— Дима! — шикнула она позже, когда они остались вдвоём на кухне. — Что за беспредел? Почему я всем тут должна? Они ведут себя, будто это их жильё! Когда твоя мать уедет? И Лена зачем тут?!
Но Дима лишь пожал плечами.
— Ну ты же знаешь маму, — равнодушно ответил он. — Она такая. Потерпи немного, они скоро уедут.
— Скоро — это когда? Через неделю или когда у нас закончится терпение? — прошипела Настя, сжимая кулаки. — Они даже не спрашивают! А твоя «императрица» вообще заняла НАШУ спальню!
— Да хватит ныть, — огрызнулся муж. — Мама пожилая, ей надо уступать.
Настя резко вдохнула и замолчала. Но внутри у неё клокотала ярость.
Дни тянулись, как резина. Татьяна Ивановна командовала, заставляла Настю бегать в магазин, учила, как «правильно» готовить, и критиковала всё: от её причёски до «никаких кулинарных талантов». Настя молчала, стиснув зубы, и варила борщи с тушёной капустой, которые так любила свекровь.
А потом Татьяна Ивановна заявила:
— Через пару дней приедет Женя, мой сын, твой деверь. Надеюсь, вы не против? Ему в деревне одному после развода тоскливо. Пусть поживёт у вас недельку. Родня же, да и места у вас хватает. А то он с горя бухать начал, вот я его и позвала.
Это стало последней каплей.
— Нет. — Голос Насти прозвучал твёрже, чем она ожидала.
— Чего? — не поняла свекровь, нахмурившись.
— Я сказала: нет. Хватит. Ни Жени, ни Лены, ни вас. Вы тут гостите уже неделю, и мне это надоело.
Татьяна Ивановна медленно повернулась, ледяной взгляд будто пронзил Настю насквозь.
— Это с какой стати? Ты мужа спросила?
— Муж тут ни при чём. Это моя квартира. И я больше не позволю вам тут устанавливать свои порядки. Хочешь командовать — иди к себе домой.
Лицо свекрови побагровело, казалось, сейчас грянет скандал. Но что-то в тоне Насти заставило её остановиться.
— Ах так? — через паузу процедила она. — Ну что ж, тогда я к себе. Раз уж тут такая «гостеприимная» атмосфера.
К вечеру Татьяна Ивановна с Леной собирали вещи, бросая на Настю презрительные взгляды.
Дима что-то невнятно пробормотал в защиту матери, но Настя лишь холодно посмотрела на него.
— Если ты хочешь сохранить семью, лучше сейчас встань на мою сторону.
Через полгода Татьяна Ивановна позвонила поздравить их с годовщиной. В её голосе впервые звучала теплота. Больше она не ночевала у них, не лезла с советами и даже иногда хвалила Настины пироги, когда заглядывала в гости. Она больше не вела себя как царица — теперь она была просто гостьей. И Настя впервые за долгое время почувствовала, что её наконец-то стали уважать.
