Наталья Ивановна стояла у окна, ладонь прижата к холодному стеклу, наблюдая, как дворник Валера сметает последние жёлтые листья в промозглом октябрьском дворе. На душе было так же серо и сыро, как на улице.
— Мам, опять у окна? — в кухню вошла Света, дочь, уже немолодая, под сорок. — Чай будешь?
— Буду, — откликнулась Наталья Ивановна, не поворачиваясь. — Светик, а что это у нас в кладовке стучит? Вчера слышала, сегодня опять.
Света поморщилась, поставила чайник на плиту.
— Мышь, наверное. Или трубы старые. Мам, ну не придумывай. Дом-то хрущёвка, всё тут скрипит и гудит.
— Нет, не мышь. Мыши шуршат, а тут именно стучит. Как будто кто-то там. — Наталья Ивановна обернулась к дочери. — Может, проверим?
— Мам, мы же вчера смотрели! Там старый хлам, папины инструменты, банки с огурцами. Больше ничего нет. Ты просто не отошла после больницы.
Наталья Ивановна тяжело вздохнула. Месяц назад её положили с сердцем, теперь дочь не отходит ни на шаг, как наседка. Переехала к ней из своей однушки, отпросилась с работы. А Наталья Ивановна чувствует себя обузой.
— Свет, поезжай уже домой. Я в порядке. И потом, Сашка твой скучает.
— Сашка переживёт. А если с тобой что случится, я себе не прощу, — Света залила кипятком заварку, подала маме чашку. — Пей, пока горячий.
Они сели за кухонный стол, и тут снова раздался стук. Чёткий, ритмичный — раз, два, три, пауза, опять раз, два, три.
— Слышишь? — Наталья Ивановна схватила дочь за рукав. — Вот, опять.
Света нахмурилась, прислушалась. Стук повторился.
— Пойдём проверим, — решительно поднялась она.
Кладовка находилась за кухней, тёмный закуток, забитый старыми вещами. Света щёлкнула выключателем, огляделась. Полки с банками, коробки, отцовский ящик с инструментами. Всё на месте.
— Видишь? Никого, — сказала она матери.
— А это что? — Наталья Ивановна показала на дальнюю полку, где стояла незнакомая шкатулка.
Света подошла ближе. Шкатулка была старинная, из тёмного дерева, с медными уголками. На крышке — странные узоры, похожие на древние письмена.
— Откуда она тут? — удивилась Света. — Я такую не помню.
— И я. Странно… — Наталья Ивановна потянулась к шкатулке, но дочь остановила.
— Не трогай. Может, соседи подкинули? Или управдом оставила? Спросим у Валеры, он всё знает.
Женщины вышли из кладовки, но Наталья Ивановна всё оглядывалась. Что-то защемило под ложечкой. А стук прекратился, как только они зашли внутрь.
Вечером Света позвонила мужу.
— Саш, как дела? Я тут ещё задержусь, мама что-то нервничает. Говорит, в кладовке кто-то стучит. Нашли какую-то странную шкатулку.
— Может, к врачу её сводить? — предложил Саша. — После инфаркта бывают галлюцинации.
— Да не галлюцинации. Я сама стук слышала. И шкатулка реальная, видела своими глазами. Завтра у дворника спрошу.
— Свет, а ты её не открывала?
— Нет, мама не разрешила. Да и страшно как-то. Красивая, но жутковатая.
— И правильно. Мало ли что там…
Утром Наталья Ивановна проснулась от стука. Он стал громче, настойчивее. Будто кто-то требовал внимания. Она накинула халат, пошла на кухню. Света ещё спала в зале на раскладушке.
Стук нарастал. Наталья Ивановна подошла к двери кладовки, приложила ухо. Звук шёл оттуда, с дальней полки.
— Кто там? — прошептала она.
Стук прекратился. Тишина. Потом — один удар, оглушительный.
Наталья Ивановна отпрянула, сердце заколотилось. Она бросилась будить дочь.
— Света! Свет, вставай скорее!
— Что случилось, мам? — Света вскочила, испуганная.
— Там… в кладовке… Оно мне ответило!
— Что ответило?
— Я спросила, кто там, и оно стукнуло в ответ!
Света потёрла лицо, посмотрела на часы. Шесть утра.
— Мам, ты уверена?
— Абсолютно. Свет, давай вызовем кого-нибудь. Сантехника. Или… не знаю, батюшку.
— Батюшку? — Света удивилась. — Мам, ты же никогда не верила.
— А теперь начинаю. Есть вещи, которые мы не понимаем.
После завтрака они спустились искать Валеру. Дворник подметал дорожку, насвистывая.
— Валера, — окликнула его Света. — Можно на минуточку?
— Конечно, Светлана Ивановна. Что случилось?
— Вы не знаете, кто мог в нашу кладовку шкатулку подбросить? Вчера нашли, а откуда — непонятно.
Валера перестал мести, внимательно посмотрел на них.
— Шкатулку? Какую шкатулку?
— Старинную, деревянную, с узорами, — описала Наталья Ивановна.
Лицо дворника изменилось. Он побледнел, отложил метлу.
— Ох, не к добру… Не к добру. А вы её не открывали?
— Нет, — ответила Света. — А что, знаете что-то про неё?
— Знаю. Эта шкатулка принадлежала тётке Глаше из шестнадцатой квартиры. Помните её?
Наталья Ивановна кивнула. Тётка Глаша умерла три года назад, старуха-одиночка. Странная была, соседи её побаивались.
— Так вот, — продолжал Валера, — когда она помирала, мне наказывала: шкатулку не отдавать, не открывать и в землю закопать. Говорила, там заперто то, что на волю выпускать нельзя.
— И что вы сделали? — спросила Света.
— А что делать? Взял я её, отнёс на кладбище, закопал у могилы. Глубоко закопал, камнем придавил. А она, видать, вернулась…
Женщины переглянулись.
— Валера, это же бред, — возмутилась Света. — Шкатулки не ходят сами.
— Не знаю, как она к вам попала, — старик покачал головой. — Но если тётка Глаша правду говорила, то беда будет. Она мне рассказывала, что в молодости спиритизмом увлекалась. Духов вызывала, на картах гадала. АНаталья Ивановна замерла с ключом в руке, когда из глубины коробочки раздался тихий смешок, и крышка медленно приоткрылась сама собой.
