Я рассказала всё Матвею.
Каждое слово, слетавшее с моих губ, казалось чужим, будто оно принадлежало не мне, а какой-то другой женщине — словно я пересказывала чужую трагедию, услышанную где-то в другом месте, в другой жизни.
Но нет.
Это была моя история. Мой ад. Моя правда.
Голос дрожал, и не раз я думала, что не смогу говорить дальше.
Но я должна была. Мне нужно было освободиться.
—Ребёнок… ребёнок, которого я родила… — прошептала я, едва слышно. — Он не был моим.
Я подняла взгляд и увидела, как Матвей нахмурился, не понимая.
—Как это — не твоим?
—Кто-то подменил эмбрион, — продолжала я, захлёбываясь словами и слезами. — Его заменили на другой, зачатого от мужа… и его любовницы.
Матвей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, будто в него ударила молния.
—Что…?
—Да, — кивнула я. — Они хотели, чтобы я выносила его. Родила. Оформила как своего…
А потом… убили.
Чтобы этот ребёнок получил все мои права. Всё наследство. Страховку. Всё.
Дрожащими руками я достала из сумки флешку.
—У меня есть доказательства. Там видео…
Я протянула её ему. Он молча вставил флешку в ноутбук, пальцы его были напряжены.
Экран осветил его лицо.
И вот он увидел.
Его… и её.
Его любовницу. Мою палачью.
Они стояли обнажённые, смеясь. Обменивались пошлыми ласками, фальшивыми поцелуями.
А потом, словно этого было мало, заговорили обо мне.
—Скоро эта дура родит, — сказала она. — Скажи, когда мы от неё избавимся?
—Подождём, пока зарегистрирует ребёнка, — холодно ответил он. — Как только оформит… устрою “несчастный случай”. Подрежу тормоза. Всё будет выглядеть естественно.
—Тормоза? Дорогой, это не кино… Нужно что-то надёжнее.
—Я уже потратил состояние, чтобы твоя подруга Аня помогла нам в клинике. Подмена эмбрионов — дело непростое… и недешёвое. Пришлось имитировать убытки, чтобы объяснить исчезновение денег. Здесь нельзя ошибиться, Лера. Никак нельзя.
Видео остановилось.
Матвей вскочил.
Могучий мужчина, которого боялись все.
Лев, рычащий на совете директоров.
Акула, без колебаний уничтожавшая конкурентов.
Теперь же, глядя на это, он задыхался от ярости и отвращения.
Он дрожал.
Глаза покраснели. Дышал тяжело, будто гнев душил его.
—Они мертвецы! — проревел он. — Я их уничтожу! Собственными руками, если понадобится!
—Нет! — я вскочила, останавливая его. — Не сейчас.
Он посмотрел на меня, будто я сошла с ума. И, возможно, так оно и было.
—Сначала… я хочу, чтобы они страдали. Хочу, чтобы сгорали в своём же аду, как сгорала я. Чтобы боялись, глядя в зеркало, не узнавая чудовищ, которыми стали. Я хочу… мести.
Матвей шагнул ближе. В его взгляде было что-то необъяснимое.
И затем он кивнул.
—Хорошо. Если это то, чего ты хочешь, я помогу.
Я уставилась на него, ошеломлённая.
—Что…? Что ты говоришь?
—Помогу, — ответил он твёрдо. — Если хочешь заставить их заплатить… я сделаю так, что они заплатят. Дорого.
Мы отнимем у них всё. Покой, власть, уверенность. Всё.
Я едва дышала. Грудь сжимало от переполнявших чувств.
Смотрела на него сквозь слёзы, всё ещё не веря.
—Почему…? Зачем ты это делаешь, Матвей?
Он на секунду опустил глаза. Потом поднял — и в них было что-то… чего я не понимала, но отчаянно хотела понять.
—Как ты думаешь, почему ты пришла именно ко мне, Алиса? Почему… именно ко мне?
Я не знала, что ответить. Просто опустила взгляд, но в этот момент сказала то, что чувствовала.
—Не знаю… просто… это было единственное место, где я чувствовала себя в безопасности. Мне некуда было идти. А здесь… я почувствовала, что в безопасности.
Матвей подошёл ближе. Крепко взял меня за плечи.
Я почувствовала его тепло.
И на мгновение весь страх исчез.
—Это место всегда будет твоим убежищем, Алиса. Здесь тебя никто не тронет. Больше никто не причинит тебе зла. Я на твоей стороне.
Я дрожала.
—Но… тебе не стоит вмешиваться. Это опасно…
Тогда он резко крикнул, и его голос потряс меня до глубины души:
—Я вмешиваюсь, потому что ты мне небезразлична! Потому что… я всегда любил тебя, Алиса! Всегда!
Мир остановился.
Я ждала всего — отказа, совета, упрёка…
Но только не этого. Никогда не ждала слов “я люблю”.
Не тогда, когда моя жизнь стала кошмаром.
Не тогда, когда я чувствовала себя пеплом разбитой женщины.
И всё же… он был здесь. Любил меня среди обломков.
