Той ночью случилось нечто, что мы до сих пор вспоминаем с дрожью. Мы с супругой мирно спали в своей постели, укрывшись старым лоскутным одеялом. Наш сынишка Артёмка и крохотная дочурка Алёнушка уже давно почивали в детских. В доме стояла тишина — ни шороха, ни звука.
Часы пробили три, когда в спальню ворвался наш дворовый пёс Жук. Он жил у нас уже лет десять — умный, как огонь, да ласковый, словно котёнок. Никогда в жизни не шалил, всегда знал своё место. Но в ту ночь он был не таким.
Жук подбежал к кровати, упёрся лапами в грудь Марфуши и заскулил глухо, по-волчьи. Сердце у меня ёкнуло — подобного он себе никогда не позволял. Мы с женой строго-настрого запрещали ему лезть на постель. Но тут он вёл себя словно не в себе.
Я вскочил, в темноте разглядывая, как пёс нависает над супругой. На миг в голове промелькнуло: «Беда!» И тут же до меня дошло — дело вовсе не в Жуке.
Из коридора донёсся скрип половицы, едва уловимый шаг. Жук встал между нами и дверью, будто чуял, откуда ждать подвоха.
Я тряхнул Марфушу за плечо, приложил палец к губам. Крадучись подошёл к двери — и услышал: кто-то осторожно шаркал по старому паркету.
Рука сама потянулась к телефону. Пока милиция ехала, мы заперлись с детьми в чулане. Жук же стоял на страже, не шелохнувшись.
Те минуты тянулись как годы. Наконец с улицы грянуло:
«Милиция! Ни с места!»
Двух воров взяли прямо в сенях. Оказалось, пролезли через форточку в горнице, думали, пока все спят, обчистят дом. Да не учли одного — нашего Жука.
С тех пор мы зовём его не иначе как сторожем. Купили ему сахарную кость да новую подстилку из овчины. Теперь ночами он дремлет у нашей двери — и мы даже не спорим.
Вот такой у нас защитник.