— Твои котлеты даже пес есть не станет, — усмехнулся муж, выбрасывая еду в мусорное ведро. Теперь он питается в столовой для бездомных, которую финансирую я.
Тарелка с ужином разлетелась вдребезги. Звонкий удар фарфора о пластик заставил меня вздрогнуть.
— Твои котлеты даже Шарик не ест, — снова засмеялся он, указывая на пса, который демонстративно отвернулся от предложенного куска.
Дмитрий вытер руки о дорогое кухонное полотенце, которое я покупала специально под цвет нового гарнитура.
Он всегда был одержим деталями, если они касались его имиджа.
— Аня, я же просил. Никакой домашней еды, когда я жду партнёров. Это дёшево. Пахнет… бедностью.
Он произнёс это слово с таким отвращением, будто во рту остался привкус гнили.
Я смотрела на него — на идеально отглаженную рубашку, на дорогие часы, которые он не снимал даже дома.
И впервые за долгие годы не чувствовала ни обиды, ни желания оправдаться. Только холод. Пронзительный, ледяной холод.
— Они приедут через час, — продолжил он, не замечая моего состояния. — Закажи стейки из «Гранд-Империал». И салат. Тот, с морепродуктами. И приведи себя в порядок. Надень то синее платье.
Он бросил на меня оценивающий взгляд.
— И волосы убери. Ты с такой причёской выглядишь дешёвкой.
Я молча кивнула. Просто механическое движение головы.
Пока он говорил по телефону, отдавая указания помощнику, я собирала осколки тарелки.
Каждый осколок был острым, как его слова. Я даже не пыталась спорить. Какой смысл?
Все мои попытки «стать лучше для него» всегда заканчивались одинаково — унижением.
Мои курсы сомелье он высмеял, назвав их «кружком для скучающих домохозяек».
Мои старания в оформлении дома — «безвкусицей». Моя еда, в которую я вкладывала не только силы, но и последнюю надежду на тепло, летела в мусорку.
— Да, и вино возьми хорошее, — говорил Дима в трубку. — Только не то, что Аня на своих курсах пробовала. Нормальное.
Я поднялась с пола, выбросила осколки и взглянула на своё отражение в тёмном экране духовки. Уставшая женщина с потухшим взглядом. Женщина, слишком долго пытавшаяся стать удобной деталью интерьера.
Я пошла в спальню. Но не за синим платьем. Я открыла шкаф и достала дорожную сумку.
Он позвонил через два часа, когда я уже устраивалась в дешёвой гостинице на окраине. Я намеренно не поехала к подругам, чтобы он не нашёл меня сразу.
— Ты где? — его голос звучал спокойно, но под этой спокойной маской сквозила угроза. — Гости приехали, а хозяйки нет. Неловко.
— Я не вернусь, Дима.
— Что значит «не вернусь»? Ты что, обиделась из-за котлет? Аня, не веди себя как ребёнок. Возвращайся.
Он не просил. Он приказывал. Уверенный, что его слово — закон.
— Я подаю на развод.
На том конце провода повисла пауза. Я слышала тихую музыку и звон бокалов. Его вечер продолжался.
— Понятно, — наконец сказал он с ледяной усмешкой. — Решила показать характер. Хорошо. Поиграй в независимость. Посмотрим, насколько тебя хватит. Дня на три?
Он бросил трубку. Он не верил. Для него я была просто вещью, которая временно вышла из строя.
Наша встреча состоялась через неделю в переговорной его офиса. Он сидел во главе длинного стола, рядом — гладкий адвокат с лицом картёжного шулера. Я пришла одна. Специально.
— Ну что, наигралась? — Дима улыбнулся своей фирменной снисходительной улыбкой. — Я готов тебя простить. Если, конечно, ты извинишься за этот цирк.
Я молча положила на стол заявление о разводе.
Его улыбка исчезла. Он кивнул адвокату.
— Мой клиент, — заговорил тот мягким голосом, — готов пойти вам навстречу. Учитывая ваше, скажем так, нестабильное эмоциональное состояние и отсутствие доходов.
Он подвинул ко мне папку.
— Дмитрий оставляет вам вашу машину. И готов выплачивать содержание в течение полугода. Сумма более чем щедрая, поверьте. Чтобы вы могли снять жильё и найти работу.
Я открыла папку. Сумма была унизительной. Даже не крошки с его стола — пыль под ним.
— Квартира, конечно, остаётся Дмитрию, — продолжил адвокат. — Она была куплена до брака.
Бизнес тоже его. Совместно нажитого у вас нет. Вы ведь не работали.
— Я вела хозяйство, — тихо, но твёрдо сказала я. — Я создавала уют, в который он возвращался. Я организовывала его приёмы, которые помогали заключать сделки.
Дмитрий фыркнул.
— Уют? Приёмы? Аня, не смеши. Любая домработница справилась бы лучше. И дешевле. Ты была просто… красивым аксессуаром. Который, кстати, в последнее время сильно потускнел.
Он хотел ударить больно. И у него получилось. Но эффект был не тот, на который он рассчитывал. Вместо слёз во мне закипала ярость.
— Я не подпишу это.
— Ты не поняла, — вмешался Дима, наклоняясь вперёд. Его глаза сузились. — Это не предложение.
Это ультиматум. Либо ты берёшь это и тихо уходишь, либо не получаешь ничего. У меня лучшие юристы. Они докажут, что ты просто жила за мой счет. Как паразит.
Он смаковал это слово.
— Ты без меня — ноль. Пустое место. Ты даже котлеты нормально пожарить не можешь. Какой из тебя соперник в суде?
Я подняла на него взгляд. И впервые за долгое время посмотрела на него не как жена, а как посторонний человек.
И увидела не сильного мужчину, а испуганного, самовлюблённого мальчишку, который панически боится потерять контроль.
— Увидимся в суде, Дима. И да, я приду не одна.
Я встала и вышла, чувствуя на спине его жгучий, полный ненависти взгляд.
Дверь закрылась за мной, отрезая прошлое. Я знала, что он так просто не сдастся. Он попытается уничтожить меня. Но впервые в жизни я была к этому готова.
Суд был быстрым и унизительным. Адвокаты Дмитрия представили меня инфантильной содержанкой, которая после ссоры из-за «неудачного ужина» решила отомстить мужу.
Моя
