— Твои котлеты даже собака есть не станет, — усмехнулся мужчина, швыряя еду в мусорное ведро. Теперь он питается в столовой для бездомных, которую финансирую я.
Тарелка с ужином разлетелась о пластиковый бак. Звонкий звук удара фарфора заставил меня вздрогнуть.
— Твои котлеты даже пёс брезгует, — сказал он, указывая на собаку, демонстративно отвернувшуюся от предложенного куска.
Дмитрий вытер руки о дорогое кухонное полотенце, которое я подбирала под цвет новой мебели.
Он всегда был одержим деталями, если они касались его имиджа.
— Аня, я же просил. Никакой домашней еды, когда я жду партнёров. Это дёшево. Пахнет… бедностью.
Он произнёс это слово с таким отвращением, будто оно оставляло во рту гнилой привкус.
Я смотрела на него — на его идеально отглаженную рубашку, на дорогие часы, которые он не снимал даже дома.
И впервые за много лет не чувствовала ни обиды, ни желания оправдываться. Только холод. Пронзительный, ледяной холод.
— Они приедут через час, — продолжил он, не замечая моего состояния. — Закажи стейки из «Гранд-Отеля». И салат. Тот, с морепродуктами. И приведи себя в порядок. Надень то синее платье.
Он бросил на меня оценивающий взгляд.
— И волосы убери. Такая причёска делает тебя дешёвой.
Я молча кивнула. Просто механическое движение головой вверх-вниз.
Пока он разговаривал по телефону, отдавая указания помощнику, я медленно собирала осколки тарелки.
Каждый кусочек был острым, как его слова. Я не пыталась спорить. Какой смысл?
Все мои попытки «стать лучше для него» заканчивались одинаково — унижением.
Мои курсы сомелье он высмеял, назвав их «кружком для скучающих домохозяек».
Мои старания украсить дом — «безвкусицей». Моя еда, в которую я вкладывала не только силы, но и последнюю надежду на тепло, летела в мусор.
— Да, и вино возьми хорошее, — говорил Дима в трубку. — Только не то, что Аня пробовала на своих курсах. Нормальное.
Я поднялась с пола, выбросила осколки и посмотрела на своё отражение в тёмном экране духовки. Уставшая женщина с потухшим взглядом. Женщина, которая слишком долго пыталась стать удобной деталью интерьера.
Я пошла в спальню. Но не за синим платьем. Открыла шкаф и достала дорожную сумку.
Он позвонил через два часа, когда я уже устраивалась в дешёвой гостинице на окраине города. Я специально не поехала к подругам, чтобы он не нашёл меня сразу.
— Ты где? — его голос был спокойным, но в этом спокойствии сквозила угроза. — Гости приехали, а хозяйки нет. Некрасиво.
— Я не вернусь, Дима.
— Что значит «не вернусь»? Ты что, обиделась из-за котлет? Аня, не веди себя как ребёнок. Возвращайся.
Он не просил. Он приказывал. Уверенный, что его слово — закон.
— Я подаю на развод.
На другом конце провода повисла пауза. Я слышала, как на фоне играет музыка и звенят бокалы. Его вечер продолжался.
— Понятно, — наконец сказал он с ледяной усмешкой. — Решила показать характер. Хорошо. Поиграй в независимость. Посмотрим, на сколько тебя хватит. Дня на три?
Он положил трубку. Он не верил. Для него я была просто вещью, которая временно вышла из строя.
Наша встреча состоялась через неделю в переговорной его офиса. Он сидел во главе длинного стола, рядом — вышколенный адвокат с лицом картёжного шулера. Я пришла одна. Специально.
— Ну что, наигралась? — Дима улыбнулся своей снисходительной улыбкой. — Я готов тебя простить. Если, конечно, ты извинишься за этот цирк.
Я молча положила на стол заявление о разводе.
Его улыбка исчезла. Он кивнул адвокату.
— Мой клиент, — заговорил тот мягким голосом, — готов пойти вам навстречу. Учитывая ваше, скажем так, нестабильное эмоциональное состояние и отсутствие доходов.
Он пододвинул ко мне папку.
— Дмитрий оставляет вам вашу машину. И согласен выплачивать содержание в течение полугода. Сумма более чем щедрая, поверьте. Чтобы вы могли снять скромное жильё и найти работу.
Я открыла папку. Сумма была унизительной. Это были даже не крохи со стола, а пыль под ним.
— Квартира, конечно, остаётся Дмитрию, — продолжил адвокат. — Она была куплена до брака.
Бизнес тоже его. Совместно нажитого имущества у вас, по сути, нет. Вы же не работали.
— Я вела хозяйство, — тихо, но твёрдо сказала я. — Я создавала уют, в который он возвращался. Я организовывала его приёмы, которые помогали заключать сделки.
Дмитрий фыркнул.
— Уют? Приёмы? Аня, не смеши. Любая домохозяйка справилась бы лучше. И дешевле. Ты была просто… красивым аксессуаром. Который, кстати, в последнее время сильно потускнел.
Он хотел ударить больно. И у него получилось. Но эффект был не тот, на который он рассчитывал. Вместо слёз во мне закипала ярость.
— Я не подпишу это, — отодвинула я папку.
— Ты не поняла, — вмешался Дима, наклонившись вперёд. — Это не предложение.
Это ультиматум. Либо ты берёшь это и тихо уходишь, либо не получаешь ничего. У меня лучшие юристы. Они докажут, что ты просто жила за мой счёт. Как паразит.
Он смаковал это слово.
— Ты без меня — ноль. Пустое место. Ты даже котлеты нормально пожарить не можешь. Какой из тебя может быть соперник в суде?
Я подняла на него взгляд. И впервые за долгое время посмотрела на него не как жена, а как посторонний человек.
И увидела не сильного мужчину, а испуганного, самовлюблённого мальчишку, который панически боится потерять контроль.
— Мы увидимся в суде, Дима. И да, я приду не одна.
Я встала и вышла, чувствуя на спине его горящий, полный ненависти взгляд.
Дверь закрылась за мной, отрезая прошлое. Я знала, что он так просто не оставит. Он попытается уничтожить меня. Но впервые в жизни я была к этому готова.
Суд был быстрым и унизительным. Адвокаты Дмитрия представили меня инфантильной содержанкой, которая после ссоры из-
