Ну слушай, расскажу тебе историю одну, по-нашему, по-русски.
Нормально. Как всегда.
Федя, Феденька, пошли ужинать! Я пельмешки налепила, как ты любишь. Ну давай, а?
Не голодный я.
Федя, ну как же так? Я тебя ждала, без тебя не садилась.
Тань, ну что ты пристаешь, как банный лист, ей-богу! Надоела! Силы моей больше нет. Ты что, маленькая, без меня и поесть не можешь? Мимо рта пронесёшь?
Федя, ну не ругайся
Тьфу! Уже слушать противно! Тебе самой не надоело? Чего ты передо мной юлишь? Ты давишь меня своей заботой, понимаешь? Душно с тобой, скоро вообще дышать нечем будет. Надоело всё, Тань, сил нет. Не живу я с тобой, мучаюсь. Это твоё «Федя, Федя»! Сколько раз говорил слышу, не надо повторять!
Федя, выпей хоть немного, легче станет. Отдохнуть тебе надо, устал. Таня виновато смотрела на мужа, теребя край фартука.
Ты дура, что ли, или прикидываешься? И фартух этот надела! Другая у меня есть, понимаешь? Её люблю, ей одной дышу! Ухожу я от тебя, Тань.
Уходишь? Ты уверен? Не смотри, что я мягкая дороги назад не будет. Знаешь меня. Уйдёшь иди, но назад не жди. А ты нужен той? Думаешь, мне легко сидеть за столом и знать, что у тебя другая? Подумай, Федя, так ли сильна твоя любовь, чтобы семью в один миг разрушить?
Не вернусь, не надейся.
Федя, не разувшись, прошёл в спальню. На чистых домотканых дорожках остались грязные следы. Достал рюкзак, начал складывать вещи. Окинул взглядом комнату, не глядя на Таню, вышел в сени. Пока шёл через село, в голове путались мысли.
Зачем так? Правильно ли он поступает? Ведь больше 20 лет вместе, сын вырос, военный. Живёт далеко, только по телефону общаются. Как он к разводу отнесётся? Да ладно, взрослый уже, поймёт. Всё в Феде перегорело, даже уважения к жене не осталось. Вот за это её «Федя, Федя»! Она же давно всё знала, но молчала, в глаза смотрела. Другая бы вцепилась, исцарапала, а эта лишь молча укоряла взглядом. И за что её уважать, если сама себя не уважает?
Да ещё эта её старина. Совсем с ума сошла. Была нормальной бабой, а нет вбила себе в голову, что ей нужна кухня под старину, с самоваром и домоткаными дорожками. Как дура, по всему селу половики собирала, пол ломала, чтобы досками обшить.
Нет, Стелла совсем другая. И имя говорит само за себя. Женщина со стальным характером. И молодая ещё, чуть старше их сына. Могла бы невесткой стать, а вот женой. С ней Фёдор снова молодым стал, дышать заново научился. Никаких пирогов, борщей и половичков. Она даже говорит не так, как Танька.
Таня сидела посреди кухни, смотрела на грязные следы на дорожках и тихо плакала. Он так ничего и не понял! Не понял, зачем ей эта старина, самовар, половики. А она-то надеялась, дура!
Оглянулась, встала и зло начала срывать половики. Кому они теперь нужны? Ничего он не помнит, ничего святого в нём нет! А та-то пигалица, Стелка, чуть старше их сына. В село вернулась, модная, красивая. И сразу в контору колхозную устроилась. За два года до старшего экономиста дослужилась. Глава колхоза в неё втюрился, крутили романы. Но из семьи не ушёл одно дело крутить, другое рушить. А Федя как телёнок, поманила его, и пошёл.
Вспомнила Таня, как они с Федей женились. Молодые, горячие. Денег нет? Не беда есть картошка. Вечером костёр разведут, сидят, прижавшись друг к другу. Картошку в золе пекут, едят прямо с кожурой, лица чёрные, а им весело.
Когда Таня узнала, что Федя загулял, решила если сделает кухню, как в молодости, он вернётся. Но ни кухня, ни половики счастья не вернули.
Федя задумчиво смотрел на яркие шкафы, пухлые покрывала, стеклянный стол. И это кухня? Как тут есть, когда всё режет глаза?
Вспомнил уютную деревянную кухню, самовар, Таню у плиты. Какой же он дурак! Променял родную, добрую женщину на эту пустоту.
Вышел на крыльцо, сел, голову руками обхватил. Дурак. Дурак. Как можно было перечеркнуть лучшие годы ради этого?
Таня уехала. И забрала с собой покой, уют и веру в счастье. Ничего уже не будет, как раньше. Только пустота. Как грязные следы на чистом половике