Ты не хозяйка ты прислуга, проговорила свекровь Тамара Павловна, сладким голосом, будто варенье, но с поджарой, как табаско, отравляющей притворство.
Я кивнул, подняв почти пустую салатницу. Дама, троюродная тётка моего мужа Славы, бросила на меня взгляд, будто на назойливую мошку, кружившую над головой минут десять.
Бесшумно скользил я по кухне, пытаясь стать невидимкой. Сегодня день рождения у Славы, а точнее его семья отмечала праздник в моей квартире, которую я оплачиваю собственными деньгами.
Из гостиной доносился отрывистый смех, громкие басы дяди Жени и пронзительный лай его жены. На фоне всего этого звучал уверенный, почти командирский тембр Тамары Павловны. Мой муж, вероятно, сидел в углу, натянуто улыбаясь и робко кивая.
Я наполнил салатницу, искусно украсив её веточкой укропа. Руки работали автоматически, а в голове крутилась одна мысль: двадцать двадцать миллионов рублей.
Вчера вечером, получив окончательное подтверждение на почту, я сидел на полу ванной, чтобы никого не увидеть, и смотрел на экран телефона. Проект, которым я занимался три года, сотни бессонных ночей, бесконечные переговоры, слёзы и почти безнадёжные попытки всё это свелось к одной цифре. Семь нулей. Моя свобода.
Где ты застрял? нетерпеливо окликнула свекровь. Гости ждут!
Я отнёс салатницу в зал. Праздник шёл полным ходом.
Как же ты медлительна, Людочка, протянула тётка, отодвигая свою тарелку. Как черепаха.
Слава дернулся, но промолчал. Лишь бы не было скандала его главный жизненный принцип.
Я поставил салат на стол. Тамара Павловна, поправляя идеальную укладку, громко, чтобы все услышали, произнесла:
Что поделать, не все рождаются проворными. Офисная работа это не домашнее хозяйство. Там сидишь за компьютером и домой. А здесь нужно думать, соображать, суетиться.
Она обвела гостей победным взглядом. Все кивали. Я почувствовал, как щеки начинают гореть.
Тянувшись за пустым бокалом, я случайно задел вилку. Та с звоном упала на пол.
Тишина. На долю секунды все замерли. Десяток глаз устремилось от вилки ко мне.
Тамара Павловна рассмеялась, громко, злостно, ядовито.
Видите? Я же говорила! Руки как крюки.
Она повернулась к соседке за столом и, не снижая тона, добавила ехидно:
Я всегда говорила Славику: она тебе не пара. В этом доме ты хозяин, а она просто фон. Подай, принеси. Не хозяйка прислуга.
Смех снова охватил комнату, теперь более злорадный. Я посмотрел на мужа. Он отвернулся, делая вид, что занят салфеткой.
А я поднял вилку. Спокойно. Выпрямил спину. И впервые за вечер улыбнулся. Не натянуто и не вежливо понастоящему.
Они даже не догадывались, что их мир, построенный на моём терпении, вотвот рухнет. А мой только начинается. Прямо сейчас.
Моя улыбка выбила их из колеи. Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Тамара Павловна даже перестала жевать, её челюсть застыла в недоумении.
Я не стал класть вилку обратно. Вместо этого прошёл на кухню, опустил её в раковину, взял чистый бокал и налил себе вишнёвого сока того самого дорогого, который свекровь называла «блажью» и «денежной глупостью».
С бокалом в руке я вернулся в гостиную и занял единственное свободное место рядом со Славой. Он посмотрел на меня, будто видел впервые.
Лена, горячее стынет! пришёл в себя голос Тамары Павловны, снова звеня стальными нотками. Нужно раздавать гостям.
Уверена, Слава справится, сделала я небольшой глоток, не отводя взгляда от неё. Он ведь хозяин дома. Пусть докажет.
Все взгляды бросились на Славу. Он побледнел, потом покраснел, нервно бросая умоляющие взгляды то на меня, то на мать.
Я Да, конечно, пробормотал он и, споткнувшись, пошёл на кухню.
Это была маленькая, но сладкая победа. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым.
Тамара Павловна, поняв, что прямой удар не удался, сменила тактику. Она заговорила о даче:
Мы решили, в июле поедем всей семьёй на дачу. На месяц, как обычно. Подышим свежим воздухом.
Людочка, тебе уже на следующей неделе нужно собираться, перевезти заготовки, подготовить дом, говорила она, будто решение уже принято давнымдавно, будто моего мнения не существует.
Я медленно поставил бокал.
Звучит замечательно, Тамара Павловна. Только боюсь, у меня другие планы этим летом.
Слова повисли в воздухе, как ледяные кубики в жаркий день.
Какие ещё планы? Слава вернулся с подносом, на котором криво стояли тарелки с горячим. Что ты выдумываешь?
Его голос дрожал от раздражения и растерянности. Он привык, что я соглашаюсь, а мой отказ звучал для него как объявление войны.
Ничего не выдумываю, ответил я, сначала глядя на него, затем на мать, чей взгляд стал полон ярости.
У меня деловые планы. Я покупаю новую квартиру, добавил я, делая паузу, наслаждаясь эффектом. Эта, знаете ли, стала слишком тесной.
Наступила оглушительная тишина, которую первой нарушила Тамара Павловна, издав короткий, каркающий смешок.
Покупает она? На какие средства, спросить позволю? В ипотеку на тридцать лет? Всю жизнь будешь в бетонных стенах работать?
Мама права, Лен, подхватил Слава, чувствуя поддержку, и с грохотом поставил поднос, соус разлетелся по скатерти.
Перестань этот цирк. Ты нас всех позоришь. Какая квартира? Ты с ума сошла?
Я обвёл взглядом лица гостей. На каждом презрительное недоверие. Они смотрели на меня, будто я возомнила себя чемто большим.
Почему в ипотеку? мягко улыбнулся я. Нет, я не люблю долги. Покупаю за наличные.
Дядя Женя, до этого молчавший, фыркнул в усы.
Наследство, что ли? Старушкамиллионерша в США умерла?
Гости захихикали. Они снова чувствовали себя хозяевами положения. Тёщавыскочка блефует.
Можно и так сказать, обратился я к нему. Только старушка это я, и я ещё жива.
Сделал глоток сокa, давая всем время осознать смысл.
Вчера я продал свой проект, тот самый, ради которого, по вашему мнению, я «просиживала штаны в офисе». Компания, которую я создавал три года, мой стартап.
Смотрел прямо на Тамару Павловну.
Сумма сделки двадцать миллионов рублей. Деньги уже на моём счёте. Так что да, я покупаю квартиру. Возможно, даже домик у моря, чтобы точно не было тесно.
В комнате воцарилось звенящее молчание. Лица вытянулись, улыбки исчезли, открыв растерянность и шок.
Слава смотрел на меня открытыми глазами, рот открывался, но не издавал ни звука.
Тамара Павловна медленно теряла цвет лица. Её маска рушилась на глазах.
Я встал, взял сумочку со стула.
Слава, с днём рождения. Это мой тебе подарок. Я съезжаю завтра. У тебя и твоей семьи есть неделя, чтобы найти новое жильё. Эту квартиру тоже продаю.
Направился к выходу, а в спину не доносилось ни звука. Они были парализованы.
Уже у дверей я обернулся и бросил последний взгляд.
И да, Тамара Павловна, мой голос был твёрдым и спокойным. Прислуга сегодня устала и хочет отдохнуть.
Прошло полгода. Шесть месяцев, как я живу новой жизнью.
Я сидел на широком подоконнике своей новой квартиры. За панорамным окном, от пола до потолка, мерцал вечерний город живое, дышащее существо, которое больше не казалось враждебным.
Он стал моим. В руке держал бокал вишнёвого сока. На коленях лежал ноутбук с открытыми чертежами нового проекта архитектурного приложения, уже привлекшего первых инвесторов.
Работал много, но теперь это было в радость, потому что работа меня наполняла, а не высасывала силы.
Впервые за долгие годы дышал полной грудью. Исчезло постоянное напряжение, с которым жил годами. Ушли привычки говорить тише, двигаться осторожнее, угадывать чужие настроения. Ушло ощущение, что живу в гостях в собственном доме.
После того дня рождения телефон не умолкал. Слава прошёл все стадии: от яростных угроз («Ты пожалеешь! Ты никто без меня!») до жалобных голосовых сообщений ночью, где он всхлипывал о «хорошем прошлом».
Слушая это, я чувствовал лишь холодную пустоту. Его «хорошо» строилось на моём молчании. Развод прошёл быстро. Он даже не пытался чтото требовать.
Тамара Павловна была предсказуема. Звонила, требовала «справедливости», кричала, что я «обобрала её сына». Однажды подстерегла меня у бизнесцентра, где я арендовал офис, попыталась схватить за руку. Я просто прошёл мимо, не сказав ни слова.
Её власть кончилась там, где закончилось моё терпение.
Иногда, в моменты странной ностальгии, я заглядывал на страницу Славы. На фотографиях видно, что он вернулся к родителям. Та же комната, тот же ковер на стене. Лицо с выражением вечной обиды, будто весь мир виноват в его неудачной жизни.
Гостей больше нет. Праздников тоже.
Пару недель назад, возвращаясь с деловой встречи, я получил сообщение с незнакомого номера:
Лен, привет. Это Слава. Мама просит рецепт салата. Говорит, у неё не получается так вкусно.
Я остановился посреди улицы, перечитал несколько раз и вдруг рассмеялся. Не зло, а искренний смех. Абсурдность просьбы стала лучшим эпилогом нашей истории. Они разрушили нашу семью, пытались уничтожить меня, а теперь хотели вкусного салата.
Я посмотрел на экран. В новой жизни, полной интересных проектов, уважающих людей и тихого счастья, не было места старым рецептам и обидам.
Добавил номер в черный список без раздумий, как случайную пылинку.
Затем сделал большой глоток сока. Он был сладким, с лёгкой терпкой ноткой. Это был вкус свободы. И он был прекрасен.
