Палата родов в Московском городском клиническом центре была необычайно переполнена. Хотя все показатели указывали на полностью нормальное протекание родов, вокруг собрались двенадцать врачей, три старшие медсестры и даже два педиатрических кардиолога. Никакой угрозы жизни, никакого тяжёлого диагноза просто результаты УЗИ вызывали удивление.
Сердцебиение плода билось гипнотически ровно: мощно, быстро, но слишком регулярно. Сначала заподозрили ошибку аппарата, потом поломку программы. Когда же три независимых УЗисследования и пятеро специалистов зафиксировали одно и то же, случай признали необычным не опасным, но требующим особого внимания.
Аглая, 28летняя будущая мама, была полностью здорова, беременность проходила без осложнений и тревог. Одна лишь просьба звучала в её голове: «Пожалуйста, не делайте из меня объект для наблюдений».
В 8:43 утра, после двенадцати изнурительных часов схваток, Аглая собрала последние силы и мир как будто замер.
Не от страха. А от неожиданности.
Мальчик появился с тёплым оттенком кожи, мягкими кудряшками, прижатым к лбу, и широко раскрытыми глазами, в которых читалась будто бы уже вся мудрость мира. Он не заплакал, а просто дышал ровно, спокойно. Маленькое тело двигалось уверенно, и вдруг его взгляд встретился с глазами врача.
Доктор Игорь Соколов, за свою практику принявший более двух тысяч родов, застыл. В этом взгляде не было хаоса новорожденного мира он был осознанным, словно ребёнок уже знал, где находится.
Господи прошептала одна из медсестёр. Он действительно смотрит на вас
Соколов нахмурился и, почти шепотом себе:
Это просто рефлекс, сказал он, больше себе, чем другим.
И тогда случилось нечто удивительное. Сначала отказал один из мониторов ЭКГ, потом второй. Прибор, отслеживавший пульс матери, загорелся тревожным сигналом. На мгновение погас свет, затем вновь загорелся и неожиданно все экраны в палате, даже в соседнем помещении, начали работать в едином ритме, будто им задали общий пульс.
Они синхронизировались, воскликнула медсестра Ольга, не скрывая удивления.
Соколов бросил в сторону инструмент. Новорождённый слегка потянул ручку к монитору, и разразилось первое крикливое, чистое и полное жизни рыдание. Экран вновь вернулся к привычному режиму.
Несколько секунд в палате царила тишина.
Это было странно, наконец сказал врач.
Аглая ничего не заметила. Уставшая, но счастливая, она только что стала мамой.
С моим сыном всё в порядке? спросила она.
Медсестра кивнула:
Он идеален. Просто очень внимателен.
Малыша осторожно вытерли, завернули в пелёнку, прикрепили бирку к ножке. Положив его к груди матери, все увидели: ребёнок успокоился, дыхание стало ровным, пальчики прижались к краю её блузки. Всё выглядело, как обычно.
Но никто из присутствующих не мог забыть то, что только что произошло, и объяснить его никому не удалось.
Позже, в коридоре, где собралась вся команда, молодой врач прошептал:
Кто-нибудь вообще сталкивался с тем, что новорождённый так долго просто смотрит в глаза?
Нет, ответил коллега. Но дети порой поступают странно. Может, мы придаём этому слишком большую важность.
А как насчёт мониторов? спросила медсестра Надежда.
Возможно, сбои в электросети, предположил ктото.
Во всех сразу? Даже в соседней палате?
В комнате наступила тишина. Все взгляды обратились к доктору Соколову. Он ещё несколько секунд смотрел на карту, затем закрыл её и тихо произнёс:
Что бы это ни было он родился необычно. Больше сказать не могу.
Аглая назвала сына Ильёй в честь мудрого прадеда, который часто говорил: «Ктото приходит в жизнь тихо, а ктото просто появляется и всё меняется».
Она ещё не знала, насколько он был прав.
Три дня спустя после рождения Ильи в клинике Святой Троицы началось чтото едва ощутимое, но заметное. Не страх, не паника лёгкое напряжение в воздухе, будто чтото почти незримо сдвинулось с места. В родовом отделении, где всё обычно шло по привычному кругу, вдруг возникло ощущение чтото изменилось.
Медсёстры задерживали взгляд на экранах дольше, чем обычно. Молодые врачи переговаривались между собой во время обходов. Даже уборщицы замечали, что в отделении воцарилась необычная тишина густая, как будто чтото ждало. Просто наблюдало.
И в центре всего этого Илья.
Внешне обычный младенец. Вес 2,85кг. Цвет кожи здоровый, лёгкие крепкие. Пищал нормально, спал спокойно. Но случались моменты, которые невозможно было вписать в медицинскую карту. Они просто случались.
Во вторую ночь медсестра Надежда уверовала, что видела, как ремешок на мониторе кислорода сам затянулся туже. Она поправила его, оторвалась а через несколько секунд заметила, что он снова сместился. Сначала подумала, что ей показалось, но всё повторилось, когда она уже была в другом конце палаты.
Утром произошёл ещё один странный случай: вся система электронных записей педиатрического этажа зависла ровно на 91секунду.
А всё это время Илья лежал с широко раскрытыми глазами. Не моргал. Смотрел
Когда система снова запустилась, трое недоношенных младенцев в соседних палатах вдруг показали стабильное сердцебиение те, у кого ранее фиксировалась постоянная аритмия. Не было ни одного приступа, ни сбоев.
Руководство клиники объяснило это обычным сбоем при обновлении программного обеспечения. Но те, кто был рядом в тот момент, начали делать личные нотатки.
Аглая замечала нечто совсем другое глубоко человеческое.
На четвёртый день в палату вошла медсестра с покрасневшими от слёз глазами. Она только что узнала по телефону, что её дочь не прошла в бюджетный сектор университета. Женщина была морально разбита.
Она подошла к кроватке Ильи, чтобы немного успокоиться. Малыш посмотрел на неё и почти беззвучно издал нежный звук. Затем медленно вытянул крохотную ручку и коснулся её запястья.
Позже она сказала: «Было ощущение, будто он меня уравнял. Дыхание стало ровным. Слёзы исчезли. Я вышла из палаты с чувством, будто вдохнула свежий воздух после долгого заточения. Как будто он передал мне кусочек своего спокойствия».
В конце недели доктор Соколов, всё ещё сдержанный, но уже не безразличный, предложил начать более детальное наблюдение.
Только без инвазивных вмешательств, обратился он к Аглае. Я просто хочу понять как работает его сердце.
Илью положили в специальную кроватку с датчиками. То, что показали приборы, заставило техников затаить дыхание. Сердечный ритм малыша оказался идентичным альфаритму взрослого человека.
Когда один из медиков случайно коснулся сенсора, его собственный пульс за несколько секунд полностью синхронизировался с ритмом ребёнка.
Я такого ещё не видел, произнёс он, поражённый.
Но слово «чудо» пока никто не решился произнести.
Шестой день в соседней палате у молодой мамы неожиданно упал давление, началось массивное кровотечение, женщина потеряла сознание. Всё отделение погрузилось в экстренную суету.
Реаниматологи влетели в палату.
А Илья лежал совсем рядом. И в тот момент, когда начали делать массаж сердца пациентке, его монитор затих.
Двенадцать секунд ровная линия. Никакой боли, никакой реакции. Абсолютная тишина.
Медсестра Надежда крикнула в испуге. Дефибриллятор уже был готов к использованию но вдруг остановился. Потому что сердцебиение малыша вернулось само по себе, спокойно, ритмично, как будто ничего не случилось.
Тем временем женщине в соседней палате стало лучше. Кровотечение остановилось. Тромбов не было. Переливание ещё не успели сделать, но анализы уже показывали норму.
Это невозможно прошептал врач.
А Илья просто моргнул, зевнул и уснул.
К концу недели в больнице пошли слухи. Внутренний циркуляр гласил:
«Не обсуждать младенца И. Не давать комментариев прессе. Наблюдать в рамках стандартного протокола».
Но медсёстры уже не боялись. Они улыбались, каждый раз проходя мимо палаты, где этот ребёнок никогда не плакал разве что ктото рядом плакал.
Аглая сохраняла спокойствие. Она чувствовала, что на её сына теперь смотрят с надеждой, почти с благоговением. Но для неё он оставался просто сыном.
Когда один из интернов осторожно спросил:
Вы тоже чувствуете, что с ним чтото особенное?
Она мягко улыбнулась:
Может, мир просто наконец увидел то, что я знала с самого начала. Он не появился, чтобы быть обычным.
Их выписали на седьмой день. Без камер, без шума. Но весь персонал вышел проводить их к двери.
Надежда поцеловала малыша в лоб и прошептала:
Ты чтото изменил. Мы пока не понимаем что Но благодарим тебя.
Илья тихо урчал, будто котёнок. Его глаза были открыты. Он смотрел. И, казалось, всё понимал.
