Всю жизнь я грезила о внуках. Ещё когда мой сын Дмитрий был малышом, я представляла, как буду нянчить его детей, вязать им варежки, учить говорить «бабуля» и радоваться, глядя, как растёт наше продолжение.
Дима — моя единственная радость. Мой свет в окошке. Муж умер рано, и я одна поднимала сына, отдавая ему все силы, здоровье, душу. Он был смыслом моего существования. И когда он вырос, закончил институт, устроился на работу и, наконец, познакомил меня со своей избранницей — я ликовала.
Её звали Ольга. Скромная, добрая, хозяйственная. Готовила, убиралась, не спорила — всё, как я мечтала. «Вот она, идеальная жена для моего сына!» — думала я. Они расписались, жили душа в душу. Дима просто светился от счастья, стал ещё нежнее, постоянно улыбался. А я радовалась за них.
Но через пару лет начались неловкие вопросы. «Ну что, скоро внуки?» — донимали подруги, соседки, даже бывшие коллеги. Я отшучивалась, но потом не выдержала и спросила прямо у сына. Дима признался: у Оли проблемы по женской части. Детей, скорее всего, не будет.
Эти слова ударили меня, как обухом по голове. Не будет внуков? Значит, род прервётся? И ради чего тогда я жила, ради чего тянула всё одна, если моя фамилия умрёт вместе с Димой?
Сын воспринял это спокойно. Говорил, что любит Олю, что семья — не только дети, что у них всё хорошо. А я… я не смогла с этим смириться. Для меня это было поражением. И, сама не заметив как, начала войну.
Я делала мелкие пакости. Намёками давала понять Диме, что Оля якобы плохо за ним ухаживает. Сравнивала её с другими, которые «рожают как крольчихи». Устроила скандал, когда узнала, что они хотят взять ребёнка из детдома. Орала, что чужой кровь — не родня, своя — вот что важно. Что внук должен быть по крови, а не по бумажке.
Дима молчал. А потом в один день собрал вещи, подал на развод и съехал на съёмную квартиру. Со мной он перестал общаться. Я осталась в пустом доме.
Прошли месяцы. Я жила как в полусне. Без сына, без разговоров. Никто не звонил. Потом соседка проболталась: Оля всё-таки удочерила девочку. Малышку по имени Анечка.
А позже раздался звонок. Это был Дима. Голос спокойный, но без былой обиды. Предложил встретиться. Мы долго сидели в тишине. Потом он сказал, что вернулся к Оле. Что снова вместе. Что любит её. Что теперь у него есть дочь.
Я не знала, что ответить. Кусала губы, молчала.
— Она зовёт меня папой, — произнёс он, и голос его дрогнул. — А Оля… она лучший человек в моей жизни. Если хочешь, познакомлю тебя с Аней.
Я согласилась. Просто из вежливости — так мне казалось. Но когда увидела эту кроху, сердце сжалось. Хрупкая, с большими глазами, она робко потянулась ко мне:
— Здравствуй, бабуля…
Я обняла её. И что-то во мне перевернулось. Всё, что казалось важным — кровь, род, фамилия — рассыпалось в прах. Осталась только любовь. Чистая, как первая слезинка.
Теперь я смотрю, как они живут. Как Аня растёт, смеётся, бежит к Диме на руки. И понимаю: Оля была права. Семья — не просто гены. Это сердце. Это выбор. Это умение согреть того, кого никто не ждал.
Теперь я вяжу Ане варежки, читаю сказки и вожу её на карусели. И каждый раз ловлю себя на мысли: я могла потерять всё это — из-за своей спеси, из-за собственной слепоты.
Оля — невестка с огромной душой. Она сделала то, на что я никогда бы не решилась — подарила любовь ребёнку, от которого отказались.
Теперь я знаю: настоящая семья рождается не из крови. Из силы духа и доброты.
