Варваре Петровне стукнуло шестьдесят пять, и почти всю жизнь она тащила всё на себе, поднимая двоих — Алевтину и Геннадия. Мужа не стало, когда младшему едва исполнилось четыре, и с тех пор ей пришлось стать и матерью, и отцом в одном лице. Работала до седьмого пота, не жалея себя, лишь бы детям хватало на хорошие школы, институты и чтобы встали на ноги.
Казалось, всё удалось. Алевтина выросла, вышла замуж, укатила в другой город. Геннадий — головастый, с дипломом, но взрослеть не торопился. После учёбы так и остался с матерью, оправдываясь маленькой зарплатой и временными неурядицами. Варвара Петровна терпела. Верила — вот-вот он расправит плечи, найдёт работу, обзаведётся семьёй и съедет.
И однажды это почти случилось. Геннадий заявил, что женится на Светлане — женщине на десять лет старше. Варвара Петровна не лезла — пусть пробует. Надеялась: после свадьбы молодые снимут жильё, пусть даже крохотное. Но вышло ровно наоборот.
Сначала Светлана стала задерживаться у них ночевать, потом притащила чемоданы с вещами и без лишних слов въехала насовсем. Варвара Петровна чувствовала, как у неё на глазах отнимают её же дом.
А потом началось самое странное. Оказалось, у Светланы есть десятилетний сын, о котором никто матери не говорил. В один день она просто привела мальчика и объявила: «Теперь он тут живёт». Сказала так, будто речь шла о новой занавеске, а не о том, чтобы перевернуть жизнь пожилой женщины.
Но больше всего Варвару Петровну ошарашили слова сына: «Мам, тебе придётся перебраться на кухню. Ребёнку нужно своё пространство. Мы займём обе комнаты». И это говорил тот, кого она растила, отдавая все силы, всю молодость.
У неё внутри что-то оборвалось. Её даже не спросили. Просто поставили перед фактом. Под крышей, которую она купила, которую содержала всю жизнь. А теперь в ней для неё места не оставалось.
Дальше — хуже. Геннадий остался без работы. Деньги иссякли. Всё — еда, коммуналка, лекарства — легло на Варвару Петровну и её копеечную пенсию. При этом ни сын, ни сноха, ни даже её ребёнок не удосуживались помочь по хозяйству или найти подработку. Они просто существовали: спали до обеда, смотрели телевизор, а вечером молча ждали ужин.
Старушка молчала. Терпела. Пока в один день не разрыдалась в трубку, позвонив Алевтине. Выложила всё: как живёт на кухне, как её вытеснили из её же квартиры, как чувствует себя чужой в доме, который строила десятилетиями.
Дочь не стала тянуть. Через три дня она ворвалась в квартиру и увидела мать с синяками под глазами, сгорбленную от усталости. Обычно она избегала скандалов, но тут не сдержалась.
— Ты мужик или тряпка? — набросилась Алевтина на брата. — У тебя жена, у неё ребёнок. И тебе не стыдно, что вы все висите на шее у старой матери? Занимаете её дом, а сами даже за свет платить не хотите?
Геннадий молчал. Светланы не было — уехала к подружке. Мальчик сидел в углу, хлюпал сок через трубочку.
— Я не против помочь, — продолжила Алевтина. — Но почему мать должна содержать тебя, взрослого дядю, и твою сожительницу? Это её дом, и она имеет право жить здесь как хозяйка.
После этого разговора что-то в Геннадии переменилось. Может, до него наконец дошло то, что мать пыталась до него донести годами. А может, испугался, что доведёт её до гроба.
Через неделю он нашёл работу. Зарплата была скромной, но стабильной. А через месяц объявил, что съезжает со Светланой и её сыном. Сняли однокомнатную, будут начинать с нуля.
Варвара Петровна плакала. Но теперь — от облегчения. Впервые за долгое время она проснулась и поняла: это её дом. Где тихо. Где никто не указывает, где ей спать.
Может, теперь и у неё начнётся настоящая пенсия — без унижений и чужих ртов за её столом.
