Я пожертвовала всем ради дочери… но вместо благодарности столкнулась с предательством
Моя жизнь никогда не блистала излишествами. Сплошные уступки, труд без выходных, жертвы без слов. Я не просила невозможного — ни у судьбы, ни у окружающих. Единственное желание — чтобы дочь обрела счастье. Семью, уют, любовь. Ради этого готова была на всё. Даже когда душа рвалась от боли.
Меня зовут Людмила Семёновна, мне 58. Светлана — моя единственная отрада. Муж Виктор погиб, когда ей исполнилось семь. Мне тогда едва за тридцать перевалило. Прожили мы с ним двенадцать лет, но эти годы стали целой эпохой. Его уход разделил жизнь на «прежде» и «теперь». С тех пор я существовала ради неё. Трудилась сутками, чтобы дочь училась, одевалась, мечтала.
Света окончила институт, устроилась в солидную фирму. Встретила Артёма. Парень казался немногословным, серьёзным, хоть и закрытым. «Надёжный», — уверяла дочь. Обрадовалась, когда они собрались под венец. Засуетились с подготовкой, а я задумалась — где молодым жить?
Бабушкина однушка в хрущёвке тесна. Моя двушка в центре — просторная, с ремонтом. Решила: перееду к матери, а детям отдам квартиру. Не раздумывала. Считала это вкладом в их будущее. Тяжело было покидать стены, где прошли лучшие годы. Но твердила: ради Светы… всё ради Светы.
Перед отъездом обновила стены, сменила смесители. Денег на дизайнерский ремонт не нашлось, но порядок идеальный. Сама дочь признала: «Мамуль, тут так душевно». Поверила.
Пока не явилась его мать — Тамара Ивановна. Особа громогласная, с манерами генеральши. С порога заявила:
— А когда вы, Людмила Семёновна, планируете нормальный ремонт? Молодёжи нужен современный старт!
Попыталась объяснить, что всё исправно, но та фыркнула:
— Какие обои! Совсем старьё. Кухня — будто из перестройки. Кому это понравится?
Сдерживая дрожь в голосе, спросила:
— Если не устраивает, может, поможете деньгами?
В ответ усмешка:
— В чужую квартиру вкладываться? Не настолько мы наивны.
Промолчала. Горечь подступала к горлу. Но стерпела — ради дочери. Чтобы не упрекнули в навязчивости. Перебралась к старушке-матери. Не звонила первой, не навещала без спроса. Уважала их границы. Думала — пусть устраивают быт. Всегда готова помочь, если попросят.
Но просьб не последовало.
Перед Новым годом закупила провиант. Взяла с запасом — вдруг детям пригодится? Сумки оттягивали руки, снег бил в лицо. Телефон где-то под курткой, доставать неудобно. Решила зайти без предупреждения — всё же родная мать. Разве преступление?
Дверь оказалась приоткрыта. На кухне Тамара Ивановна разливалá узвар, изучая праздничное меню. Я замерла.
— Вы… уже готовитесь? — выдохнула.
Взгляд скользнул по мне, будто по пустому месту:
— Разве Светлана не говорила? Мы празднуем здесь с семьями. Всех родных пригласили…
Всех. Кроме меня. И бабушки.
Что-то хрустнуло внутри. Отдала квартиру. Ушла без претензий. Старалась не мешать. А в ответ? Даже на порог не пустили. На первый совместный праздник. Будто стёрли из реальности.
Вышла молча. Оставила пакеты у двери. Брела обратно сквозь метель. Никто не побежал вдогонку. Не перезвонил. Даже не поинтересовался, куда исчезла.
Не знаю, как с этим дышать. Как простить. Как находить поводы для улыбок, когда внутри пустота. Не понимаю, за какие грехи это мне. Отдала последнее. Всё без остатка. А получила — ледяную стену. Больше не жду спасибо. Хочу лишь одного — чтобы близкие не становились чужими.
Скажите… а вам хватило бы сил простить?
