Осталась у меня одна мечта — сбежать подальше от этой «мамули», что не даёт вздохнуть ни себе, ни мне.
У каждого возраста — свои радости. В детстве трепетно ждала лета: родители брали отпуск, мы целыми днями купались в Оке, жарили шашлыки в лесу, смеялись до слёз. Потом пришла работа — отдыхом стали часы с подругами за вареньем да редкие прогулки вдоль кремлёвских стен. Теперь же отдых — словно жар-птица: видишь издалека, а поймать нельзя.
Зовут меня Светлана Громова. Мне тридцать пять, и девять из них я живу как загнанная лошадь. После свадьбы мы поселились в доме свекрови — «временно, пока квартиру не найдём». Прошёл почти век, а мы всё тут, в этом проклятом тереме, где даже воздух принадлежит ей.
Со стороны — благодать: просторные горницы, сад с яблонями, школа через дорогу, муж на заводе. Живи да радуйся! Но счастья нет. Потому что я здесь — тень. Потому что свекровь Марфа Степановна каждый день тычет в меня костлявым пальцем: «В моё время невестки за двоих управлялись!»
Для супруга Сергея — рай: две бабы хлопочут, как пчёлы. Я — стираю, готовлю борщ, бегаю с детьми на кружки, работаю в бухгалтерии, ночью счета свожу. Свекровь — командует, ворчит, перемывает кости соседкам. А он? Гость из сказки: пришёл, щи хлебнул, на печь завалился. Ни «спасибо», ни «дай помогу». Говорит: «Мама одна нас растила — и ты справишься».
А я больше не могу.
Марфа Степановна хвастает, как одна поднимала трёх сыновей, как сено косили да коров доили. Только забывает, что муж её сбежал к трактирщице, оставив кучу долгов. Теперь она с артрозом да гипертонией твердит: «Жизнь такая!» А жизнь-то прошла мимо — в погоне за «надо».
Её религия — труд до седьмого пота. Особенно на огороде. «Земля кормит праведных!» — крестится, заставляя меня таскать вёдра с навозом. Картошка, огурцы, пятьсот банок солений — всё «для семьи». А если упадёшь без сил — «слабак!».
На прошлой неделе везли урожай из деревни. Три телеги картошки, мешки лука, тыквы — будто на блокаду. Свекровь кряхтела, я еле ноги волочила. Сергей? Лежал под телеком, даже не поднялся. Как будто так и должно быть — бабам надрываться, мужикам отдыхать.
Той ночью я плакала в подушку, пахнущую луковой шелухой, и вдруг осенило: хватит. Мне не тридцать пять — все сто. Никакие соленья не стоят моего рассудка. Хочу спать до полудня. Читать книжки с дочкой. Смеяться, а не орать.
Решила: уеду. К маме в Переславль, с детьми. Хватит ждать чуда — сотворю его сама. Не обязана я быть Золушкой для чужой сказки. Достойна любви просто так, без подвигов.
На днях скажу Сергею: выбирай — мамины грядки или семья, что задыхается в этом музее прошлого. Здоровье — не про витамины с грядки. Это когда душа поёт, спина не ноет, а в доме — тишина.
Не стану я старухой с костылём и ворохом таблеток, что шепчет: «Всё ради вас…» Куплю лучше огурцов на рынке. А в субботу возьму детей в Измайловский парк — на карусели, с сахарной ватой. Где пахнет свободой, а не потом.
