Меня зовут Татьяна Ивановна. Моему сыну Антону недавно стукнуло 28. Полгода назад он женился на девушке Светлане. Умница, красавица, из хорошей семьи. Сейчас заканчивает медицинский, скоро станет врачом. Вроде бы всё хорошо, но душа не на месте. Потому что вижу — не так она заботится о моём сыне, как положено.
У Антона с детства хронический гастрит. Досталось от отца. Это не просто «поболит и пройдёт», как многие думают. Это такая штука, которая при обострении жизнь в кошмар превращает. Весной и осенью ему особенно плохо: изжога, тошнота, ночи без сна. Я знаю, что он чувствует, потому что сама его годами выхаживала. Пока жил со мной — строгий режим: диета, никакой жарёнки, никакого фастфуда, питание по часам, овсянка, паровые котлеты, супчики, кисель. Я не просто кормила — я его берегла.
Перед свадьбой Светлане говорила:
— У Антона желудок слабый. Особенно в межсезонье надо быть аккуратной. Корми его правильно.
Она улыбнулась, пообещала, что всё будет под контролем. Я поверила.
А через месяц зашла к ним — обомлела. На кухне гора грязной посуды, в холодильнике — майонез, пиво и засохший батон. В мусоре — коробки из-под бургеров и картошки фри. А на плите — пусто. Спрашиваю:
— Антон где?
— На работе, скоро придёт, — отвечает спокойно.
— А поел хоть сегодня?
— Ну вроде что-то с утра перехватил…
У меня сердце упало. Я знала, чем это кончится. И не ошиблась. Через три месяца — скорая, больница. Обострение. Капельницы, диета, мучения. Я с ним почти всё время сидела. А Светлана забегала — на час, от силы на два, потом говорила, что ей «на пары надо». Мне стало страшно.
После больницы принесла им индейку. Хорошую, домашнюю, с рынка. Попросила сварить лёгкий бульон. Она кивнула. Прошла неделя. Заглянула в морозилку — индейка лежит, даже не разморожена. Не то что бульон.
Предложила помочь:
— Света, давай я приготовлю. Понимаю, учёба, сессия…
— Не надо! — отрезала. — Я сама.
Но я вижу — не справляется. А больно смотреть, как сын, которого я столько лет оберегала, снова скатывается в болезнь. Он молчит. Не хочет жену обижать, конфликтов избегает. Но худеет, раздражается, снова не спит.
А я не могу молчать. Не могу смотреть, как его здоровье летит в тартарары. Не хочу ссориться со Светланой. Не хочу их семью рушить. Но и не позволю, чтобы сыну с каждым днём хуже становилось.
Серьёзно думаю поговорить с её матерью. Может, она дочь достучится. Объяснит, что быть женой — не только кровать делить и ужин разогреть. Это — заботиться, лечить, вытягивать, когда плохо. А уж если ты врач, пусть даже будущий — тем более.
Я не враг. Я просто мать. Хочу, чтобы мой сын был здоров. И если ради этого придётся вмешаться — вмешаюсь. Хоть сама готовить начну, хоть каждый день с кастрюлями приезжать. Но не позволю, чтобы он снова бледнел, слабел и мучился. Не смогу молчать, когда его губят равнодушием. Потому что люблю его. И буду за него бороться, даже если это кому-то покажется лишним.
