Зять-нахлебник, или как моя дочь променяла разум на чувства
Когда моя Алина впервые привела своего ухажёра в наш дом, сердце моё сжалось от дурного предчувствия. Во взгляде этого напыщенного мальчишки, в его манере держаться, в кричащей самоуверенности было что-то фальшивое. Не мужчина — петух: яркий, болтливый, улыбка до ушей, а за этим фасадом — пустота. Бездельник, ветреный, вечно ноющий. Работу меняет чаще, чем перчатки. То зарплата маленькая, то начальник «дурак», то график «неудобный». Короче, кругом виноваты все — кроме него.
Я пыталась образумить дочь. Рыдала, уговаривала, объясняла, что муж должен быть опорой. Но Алина слепо верила своей любви, не слышала меня. Отец, мой муж, лишь махнул рукой: мол, взрослая, пусть набивает шишки, наша задача — поддержать. Я тоже пыталась смириться. Ведь счастье дочери важнее моих опасений. Но как оставаться спокойной, если ты вкладывала в неё душу, а она теперь связывает жизнь с этим ленивым дармоедом?
Мы сделали для неё всё: она окончила МГУ, мы купили ей квартиру в Москве, подарили новую Ладу. Всё для её комфорта. А она — на тебе! — в 24 года выходит замуж за того, кто умеет только ныть.
Свадьба всё же состоялась. Я была там без радости — лишь ради дочери. Потом началась их жизнь. Пока Алина работала, кое-как сводили концы с концами. Но как только она ушла в декрет — началось. Звонки: «Мама, выручи, не хватает на еду…» Я помогала, конечно. Дочь родная, я знаю, как тяжело быть молодой матерью. Но где же её муж?
Всё быстро прояснилось: зять опять уволился. Не потому, что работы нет. Ему просто неохота. Лежит на диване, в телефоне или перед телевизором, ищет отмазки. Его родители живут где-то под Воронежом, на свадьбу не приехали, помощи от них никакой. Всё на нас.
Долго терпела. Знала: любое слово против её «идеала» — скандал. Но нервы не железные. Всё высказала прямо: «Ты, Денис, — мужик, а ведёшь себя как пацан. Работать не хочешь, семью кормить не можешь. Зачем ты тогда вообще?»
После этого Алина закатила сцену. Денис вдруг «вспомнил», что он мужчина, и нашёл работу. Хватило его, как всегда, на два месяца. Потом снова бросил — «коллектив токсичный», «начальник деспот», «денедег мало». Алина, как попугай, повторяла его слова: «Ты не понимаешь, мам, там настоящий ад…»
Пока однажды, привезя им продукты, я снова не увидела его на диване с пультом, а дочь — с ребёнком на руках и синяками под глазами. Тут я взорвалась. Спросила: «Может, хотя бы курьером устроишься? Машина есть, права тоже». Он посмотрел на меня, будто я предложила ему местить улицы. Сказал, что это «не его уровень». Я спросила: «А сидеть с ребёнком — твой уровень?» Он ответил, что «это бабское дело».
Тогда я приняла решение. Жёсткое. Неприятное. Но единственно верное: «Или ты встаёшь и начинаешь обеспечивать семью, или мы перестаём помогать. Хватит тащить тебя на своей шее». Алина опять зарыдала, назвала нас чёрствыми. Кричит: «Я его люблю!» Да, уже три года мы слушаем эту мантру. Может, пора полюбить себя?
Дочь и внука мы не бросим. Всегда накормим, приютим, поможем. Но зять… С ним всё ясно. Мы не богадельня. Муж меня полностью поддержал. Даже сказал: «Пусть уж лучше одна, чем с таким обузой». Надеемся, Алина рано или поздно очнётся. Хотя бы ради сына.
А пока… Мы учимся любить её на расстоянии — чтобы самим не сойти с ума. Потому что если она сама не поймёт, в какой яме сидит, — никто её не вытащит.
